вспышка в его глазах определенно не была проявлением теплых родственных чувств.

– Меня тошнит от твоей слабости! – он практически выплюнул эту фразу сыну в лицо. – Тебе следовало научиться на своих ошибках с Зимой!

Упоминание о мачехе заставило Ноара едва заметно побледнеть. Реакция, которую Шаелль не оставил незамеченной. Он рассмеялся.

– Неужели ты думал, что твой отец не в курсе, что происходит в его собственном царстве? Что вы оба делали за моей спиной?

Ноар тщетно старался не выдавать, что был потрясен. Как бы сильно он ни ненавидел своего отца, роман с его женой считался государственной изменой, и за это мог дорого поплатиться не только Ноар, но и все, кто хоть что-то для него значил.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил он на удивление хладнокровно.

– Разумеется, ты не понимаешь, о чем я говорю. Потому что твои чувства ослепили тебя. В противном случае ты бы очень быстро сообразил, что это я выбрал Зиму и отправил ее в твою постель. Я сказал ей то, что она должна шепнуть тебе на ухо. Я женился на ней, чтобы привязать тебя к себе. Я выявил твою слабость и использовал ее, чтобы контролировать тебя. ВОТ, КАК НУЖНО ПРАВИТЬ! ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ ВЛАСТЬ!

С таким же успехом князь Теней мог бы вонзить меч в грудь своему сыну, это было бы более милосердно. Никогда прежде я не видела Ноара таким ошеломленным. Зима игралась с его чувствами почти целое столетие. Это само по себе было уже достаточно плохо. Но теперь, узнав, что его собственный отец сделал все это с ним… Господи, мы явно стояли на пороге катастрофы, и я понятия не имела, что предпринять, чтобы не сделать ситуацию еще хуже. В поисках помощи, я посмотрел на Ромэ и остальных, но, казалось, они чувствовали то же самое.

– И что теперь? – Шаелль развел руками, наслаждаясь своим превосходством. – После всего этого времени? После всех моих уроков? Теперь все то же самое происходит снова! – Его вытянутый указательный палец был направлен в мою сторону. – Мало того что ты влюбился в эту девушку, нет, тебе еще нужно было дать всему миру знать, что она контролирует тебя. Но кто контролирует ее? Кто она вообще такая? Зима была по крайней мере одной из нас. У нее был потенциал. Она знала, что значит власть. Она не стала бы трусливо прятаться здесь, пока ее ждет трон. Она бы…

На середине фразы Шаелль замолчал.

Его тело свело судорогой. Он схватился за грудь, хватая ртом воздух, но не проронил ни слова. Страх исказил его лицо, когда Шаелль упал на колени.

Все взгляды устремились к Ноару. Его ужас сменил ледяной гнев. В темных глазах принца больше не сверкали мирные звезды, в них теперь горело адское пламя. С его губ не слетело ни единого слова, и все же я чувствовала его волю, словно тысячи игл вонзились под мою кожу. Я не была уверена, потерял он самообладание или снова обрел его. Я была уверена лишь в одном: Ноар только что остановил сердце своего отца.

В ужасе я уставилась на него. Он так и убил бы Шаелля, если бы никто не попросил его прекратить. Но очевидно, что ни Лазар, ни князья, ни друзья Ноара не собирались вмешиваться. На лице Ромэ я даже заметила мрачную улыбку.

И тут я поняла: Ноар наконец подвел черту. Он всегда подчинялся своему отцу, держался на заднем плане, обуздывал свою силу воли, чтобы верно служить князю. Отныне с этим было покончено. Мы пережили здесь не безумие, а рождение истинного правителя. Ноар не мстил, он демонстрировал превосходство над своим отцом.

Размеренным шагом наследный принц Царства Теней направился к своему краснеющему князю. Он опустился перед ним на корточки и посмотрел на него с хладнокровием, которое дало понять всем, что отныне связь между отцом и сыном разрушена.

– Никогда больше не сравнивай мою жену с кем-то вроде Зимы. – Угрожающее «иначе…» Ноару не требовалось произносить вслух, потому что его поза, тон и взгляд уже говорили обо всем без лишних слов. – Моя мать любила тебя. Ради нее я оставляю тебе твою жизнь и трон. Сегодня. Тебе лучше не испытывать мою милость во второй раз.

Шаелль уставился на сына широко распахнутыми глазами. Не знаю, понимал ли он вообще, что происходило вокруг него. А потом, совершенно неожиданно, Ноар отпустил его. Сердце князя Теней снова закачало кровь по его жилам. Кашляя и задыхаясь, он наполнил легкие воздухом. Зрелище было жалкое, но сын уже не обращал на него никакого внимания. Звездные глаза Ноара устремились на меня. Без каких-либо церемоний он подошел ко мне, взял меня за руку и наконец обратился к остальным князьям:

– Еще кто-нибудь хочет подвергнуть сомнению нашу императрицу или мою любовь к ней?

4. Мой трон. Мой план. Мое чрево

Последовавшее за этим молчание было преисполнено ужасом и уважением. Вернее, ужасом, уважением и весьма неприятными вздохами Шаелля. Ко всеобщему облегчению, князю Теней не потребовалось много времени, чтобы взять себя в руки. Враждебность исказила его лицо. Он не осмеливался поднять взгляд, вероятно, опасаясь, что сын может осуществить свою угрозу, но Шаелль, очевидно, не собирался просто так отступать, даже будучи побежденным. Сначала он сплюнул на землю – смесь слюны и крови. После этого отец задал сыну вопрос, который окончательно меня ошарашил:

– Ты хотя бы уже успел ее обрюхатить?

Мои брови взметнулись вверх.

– ЧТО?

Этот тип был просто непрошибаемым. Неужели он действительно не понимал, что лучше было бы уже заткнуться?

Ноар успокаивающе сжал мою ладонь. Между тем его лицо излучало спокойствие. Я, в свою очередь, была близка к тому, чтобы преподать Шаеллю урок.

– Это вполне правомерный вопрос, – проговорил князь Оноде, выходя из тени волка. Его одежда имела тот же серо-голубой оттенок, что и мех его спутника, и глаза князя были такими же пронзительными. – Вы можете взойти на трон только в том случае, если у вас есть наследник, Императорское Высочество.

– Так велит закон, – добавил Замтар, князь Сухого моря.

Илион пренебрежительно покачал головой.

– Верен закону до самой смерти, – с издевкой проговорил он. – Какая будет польза от закона престолонаследия, когда нечего будет наследовать?

Замтар и Оноде, казалось, собирались поставить фахина на место, но в этот момент в разговор вклинился Лазар.

– Эта тема сейчас действительно не самая важная в нашей повестке дня. Мы просто пустим слух о том,