– Да пес с ними, – снял с блюдечка ломтик розового сала Муравьев. – На работе мы с тобой остались, а это – самое главное. В XVIII веке на Камчатку провожали – все равно что хоронили: год на санях ехать. Молодец все-таки Федька Каледин, я ему точно ящик коньяку не пожалею. И Алиска у него классная – правда, полная дура. Чуть в государя кактусом не попала.

– Это ж бабы, – разлил по новой Антипов. – Они головой не соображают, у них одни эмоции. Кактус еще ладно. Я сдуру на кухне греческий фикус в кадке поставил. Не заводи их никогда – не надо. Поссорился с благоверной, она цап кадку – и в меня: синяки неделю отходили. Растения дома – это зло.

…Перед друзьями появился безусый половой в холщовой рубахе.

– Не рассчитаетесь случаем, господа хорошие? – скромно замялся он. – А то моя смена как раз закончилась, денежки в кассу сдавать надобно-с.

Муравьев внимательно изучил протянутый счет.

– Ни фига себе, – сказал директор, потянувшись за портмоне. – Ну и дела. Цены, считай, растут каждую неделю. Интересно, кто в этом виноват?

– Знамо дело, – прожевал черный хлеб Антипов. – Масоны, кому ж еще.

– Действительно, – согласился Муравьев. – Я и забыл.

Каледин, одетый в парадный обер-офицерский мундир, при эполетах, сабле и с орденом на груди, опирался на руку расфуфыренной по последней моде Алисы. Парочка стояла неподалеку от Успенского собора, с интересом фотографируя церемонию коронации. В ходе кратких препирательств поездку на Бали было решено отложить: свои премиальные деньги Алиса уже спустила на дизайнерские шмотки в столичных бутиках. Щелкая фотоаппаратом, оба экс-супруга глазели на преемника в алюминиевой короне, дрожащими руками разбрасывавшего народу шоколадные конфеты. Каледин опирался на щегольскую тросточку, тем самым картинно показывая, что последствия ножевого ранения еще дают о себе знать – трость наличествовала исключительно для понта. Алиса элегантным жестом поправляла застегнутую у горла новенькую леопардовую накидку.

– Как ты думаешь, все на меня смотрят? – шепнула она Каледину.

– Будь уверена, – ответил тот. – И при этом непременно помирают от зависти – в том числе и я. Вот бы мне тоже тратить на барахло по двадцать штук!

– Ты жлоб, – обиделась Алиса, поворачиваясь к прохожим так, чтобы всем был виден орденский бант на ее левом плече. – Подумаешь, прикупила парочку скромных вещичек. С твоей зарплатой я бы вообще ходила голая.

– Я бы против этого не сильно возражал, – ухмыльнулся Каледин.

– Маньяк, – прижалась к нему Алиса. – Должна тебе сказать – напрасно ты рассчитываешь на что-то длительное. Чаще всего отношения, возникшие между героем и героиней триллера, впоследствии разваливаются. Им нужен постоянный драйв, чтобы их сохранять – иначе жизнь будет казаться пресной. Убийцу мы поймали, продолжения не предвидится… больше меня с тобой ничего не связывает. Я свободная женщина. Ну, может, разрешу тебе сегодня потереть мне спинку в ванной… но это максимум, мой дорогой.

Зеваки вяло жевали шоколадные конфеты. На Томаса Андерса пялилось куда больше народу, чем на свежекоронованного «цезаря». Пара девушек подошла к Андерсу сфотографироваться и, смущаясь, попросила автограф.

– О да, – мирно согласился Каледин. – Ты уже покрасовалась? Едем домой?

– Опять в постель? – закатила глаза Алиса. – В третий раз за день?

– Ну да, – спокойно кивнул Каледин. – А чего нам еще-то вместе делать?

Алиса хотела жестоко обломать Каледина с его примитивом, сказав умную фразу – но в голову ничего не пришло. Кроме того, при одном воспоминании о постели ее обдало жаром желания. Она прокляла себя последними словами за то, что они вылезли из-под одеяла и поехали смотреть коронацию.

– Животное, – презрительно сказала она. – С тобой невозможно культурно провести время. Чего стоишь и зеваешь? Пошли быстрее в кровать.

Каледин отбросил тросточку. Взявшись за руки, они побежали к парковке, перепрыгивая через рассыпанные по асфальту шоколадные конфеты.

…Белоснежный кролик с неровным черным пятном на лбу наконец нашел подходящий пучок травы. Он был практически идеален – в меру сладкий и сочный. Прожевав пару травинок, зверек с наслаждением пошевелил ушами – жизнь налаживалась. Но уже через секунду кролик с грустью понял – он снова находится в воздухе, довольно быстро летит в направлении теплицы.

…Трансляция коронации завершилась две минуты назад. И настроение у государя императора, несмотря на титул «август», ничуть не улучшилось.

…Съежившись от ледяного ветра, фройляйн Хильда Киршнер быстро шагала по узким средневековым улочкам австрийской столицы – позеленевшие крыши помпезных зданий, казалось, тоже сжались от засыпавшего их мокрого и липкого снега. Тротуары были абсолютно пусты, бронзовые скелеты фонарей освещали лишь пустые скамейки и объемистые тумбы с рекламой: было слишком поздно даже для запоздалых прохожих. Конечно, у основной венской туристической достопримечательности, собора святого Стефана, бывает довольно многолюдно в любое время суток, но это для нее не важно. От собора в сторону отходит извилистый глухой переулочек, вот он-то ей и нужен. Интересно, что бы подумала ее соседка, добропорядочная фройляйн Брош, если бы узнала, куда – и главное, почему исчезла ее старая приятельница, которой давно надлежало забыться одиноким сном в холодной девичьей постели. Какая разница? Дома ее все равно никто не ждет. Из-за строгого, почти монашеского воспитания Хильда осталась старой девой: красота поблекла, но к этому времени она не успела завести ни мужа, ни детей. А ведь раньше она чрезвычайно гордилась своей девственностью – сберегла, сохранила, не разметала по чужим подушкам, как глупые ветреные подруги. И для кого? Это никому не оказалось нужно. Теперь требуется лишь коротать оставшиеся годы в одиночку, являясь на скучную работу с пыльными стеллажами и грудами фолиантов.

Впрочем, зря она так про свою работу. Ведь если бы не венский архив, она могла никогда не узнать великую тайну, за последний месяц полностью перевернувшую всю ее жизнь. Сначала важная бумага, присланная по факсу из русской полиции, потом срочный приезд рыженькой фольксдойче, затребовавшей книгу Гротенфенда о финикийских иероглифах, а также подробный английский перевод содержащихся в ней слов. Тех самых, что были начертаны на каменных плитах разрушенного римлянами храма Баал-Хаммона в сожженном Карфагене. Оригиналы этих табличек, как общеизвестно, были утеряны почти 500 лет назад во время штурма Будапешта турецкими янычарами. Перевод рыженькая изучала особенно долго, делая записи в лежащем рядом блокноте, производя пометки нужных страниц: обыденная, скучная процедура. Однако, заглянув в зал через час, фройляйн Киршнер застала гостью в жутком состоянии – бледную как мел, дрожащую, близкую к обмороку. Едва придя в себя после солидной порции нюхательной соли, девушка-фольксдойче потребовала принести ей что-то совсем несуразное – ВСЕ архивные данные по серийным убийствам женщин в Священной Римской империи. Дальше – больше: через сорок минут взбалмошная дама спросила, куда следует позвонить, чтобы заказать вертолет до Словакии, хотя это стоило безумных денег. Сделав звонок в вертолетную компанию, фольксдойче вылетела вон, даже не попрощавшись – и, разумеется, не убрав за собой архивные бумаги. Эти нахальные русские со своими сумасшедшими финансами, заработанными на медовом буме, ведут себя в Европе, как господа – а все кругом готовы чистить им ботинки. Даже принц династии Габсбургов нанялся официантом в ресторан на лыжном курорте, прослышав, что русские купцы оставляют там огромные чаевые.