он не пошел. А просто вприпрыжку пробежал три квартала. Согрелся, конечно, даже слегка вспотел. Наконец достал телефон и набрал Юрате. «В любое время» – значит в любое время. И почему бы не без четверти три.

Юрате взяла трубку после первого же гудка. Сразу спросила:

– Как кошка?

Странно было слышать чужой женский голос и знать, что это Аньов.

Ответил:

– С Бусиной все отлично. Правда, по уши втрескалась в хозяина своего нового дома. Но тут ничего не поделаешь, в него все влюбляются, он, зараза, такой.

– А ты вообще где? – спросила Юрате. – По телефону только о срочных делах хорошо говорить.

– Понятия не имею, – признался он, озираясь по сторонам. – Я же этот Вильнюс почти не знаю. Пробыл здесь в прошлый раз меньше суток, да и то половину из них проспал. Улица узкая, дома в основном невысокие, старые. Наверное, это центр.

– Ну так найди табличку с названием.

– Легко сказать… А, нет, уже вижу. «Švento[36]» чего-то там.

– Так не пойдет! – рассмеялась она. – Читай продолжение. У нас тут чуть ли не половина улиц названа в честь разнообразных святых.

– Сте-па-но, – по слогам прочитал он полустертую надпись, которую едва разглядел в темноте.

– Гениально! – почему-то обрадовалась Юрате. – Иди к яйцу.

– К какому яйцу? – опешил он.

– В котором спрятана смерть Кащеева.

– Чья смерть?!

– У вас что, наши народные сказки не издавали?

– Издавали. С картинками. Просто я в детстве сказки не особо любил. Я вырос на хой-броххских любовных романах. Они давным-давно вышли из моды, но папа по всем букинистам их собирал. Мне очень нравилось. Там, во-первых, все герои лисицы, во-вторых, они веселые и летают, в-третьих, когда любят друг друга, видят общие сны… Ладно, про Кащея я уже вспомнил. Мы проходили фольклор ТХ-19 на каком-то спецкурсе. Но от этого не стало понятней, куда надо идти.

– В начало улицы, – наконец объяснила Юрате. – К первому номеру. Но тебе нужен не дом, а яйцо. Сам увидишь. Оно здоровенное, стоит на постаменте, как памятник. Я близко, буду там максимум через десять минут.

Яйцо оказалось не иносказанием, а настоящим огромным яйцом, установленным на гранитной колонне[37]. Миша (Анн Хари) какое-то время взирал на него в изумлении, потом наконец сел на лавку и закурил – ту самую сигару, которую собирался курить еще дома. И все это время, получается, в кармане носил.

Сидел, курил, уставившись в небо, бирюзовое, светлое, почти как над Козни с утра. И чем дольше смотрел, тем меньше понимал, где и когда находится. Дома? В ТХ-19? Ночью? Днем? Впрочем, если принять во внимание гигантское расписное яйцо, это вообще сновидение. «И сейчас, – думал Миша (Анн Хари), – мне наконец-то приснится Аньов».

Сначала он увидел (не зрением), как часть бирюзового неба потемнела и стала зеленой, ощутил (не телом) дуновение горячего ветра – отовсюду, сразу со всех сторон, а уже потом заметил нормальными человеческими глазами стремительно приближающуюся женщину в белой одежде. Вскочил ей навстречу, она заорала: «Мирка!» – подбежала и крепко его обняла. Как всегда, голова пошла кругом, все пошло каким-то причудливым кругом, засияло, зазвенело и потекло. Миша (Анн Хари и наконец-то опять Казимир) хотел сказать ей, что быть снова рядом – счастье, но то ли на радостях, то ли от потрясения внезапно забыл все известные ему языки ТХ-19 – сразу, пакетом, как когда-то учил. Стоял и думал: «Вот будет смеху, если так и не вспомню. Это что же, придется заново брать весь курс?»

Но Юрате спросила: «Где тебя черти носили?» – и он ее понял. И даже вспомнил два нужных слова:

– Крышу чинил.

– Это ты молодец.

Миша (Анн Хари) только тогда сообразил, что в русском языке у этого выражения есть и другое значение. Типа восстанавливал нервы и психику после сильного потрясения, в порядок себя приводил. Таким образом, ремонт крыши дома Ший Корай Аранаха обрел дополнительный символический смысл.

На всякий случай добавил:

– Настоящую крышу тоже. Так уж удачно совпало. Она у нас прохудилась, а синоптики предсказали дожди.

– Ты у Тимки жить будешь? – спросила Юрате. Не дожидаясь ответа, сказала: – Пошли, я тебя провожу.

– Самой дальней дорогой? – улыбнулся он, вспомнив прогулки с Аньовом, который, может, конечно, и ангел, но по городу водил, как леший по лесу.

– Нет, сегодня самой короткой. Быстро дойдем, здесь совсем близко. Прости! В июне рано светает. Сам видишь, уже почти рассвело. Я сейчас человек по природе, а по повадкам хищная птица. На заре возвращаюсь в гнездо. Глупость ужасная. Никогда не привыкну к тому, что теперь обязательно надо спать. Вообще-то, мне даже нравится это занятие. Но не каждый же день!.. Ай, ладно. Нашла на что жаловаться. Быть человеком довольно хлопотно, но в принципе ничего страшного. Не такая жуть, как я себе представляла. Совсем!

– Да ладно. Какой из тебя человек.

– Чисто технически, к сожалению, вполне настоящий. Не то что некоторые! – и легонько пихнула его локтем в бок.

– Чисто технически я, будешь смеяться, тоже. Как и любой из нас. Довольно давно, лет сорок примерно назад, один из наших Ловцов был в Париже, ехал в такси и попал в аварию. Стукнулся головой, потерял сознание, «Скорая помощь», больница, осмотр. Так врачи ничего не заподозрили. Вроде бы температура и давление у нас ниже здешней нормы, но не настолько, чтобы вызвать сенсацию. С такими показателями вполне живут.

– А чем та история кончилась?

– Да ничем особенным. Нормально все с Саймоном. Пришел в себя, полежал в той больнице сколько надо, чтобы собраться с силами для Перехода, и вернулся домой. С точки зрения персонала, это выглядело как таинственный побег из больничного туалета, но тут ничего не поделаешь. В критических ситуациях надо спасаться, а не беспокоиться, какое впечатление произведешь. А у нас лечат лучше, чем здесь. Собственно, даже не то чтобы лечат. Врачом может стать только сильный адрэле, как и Ловцом. Зыркнет такой исподлобья, скажет: «Этот здоров», – и все, разговор закончен. В смысле, ты и правда здоров.

– Вот и наши врачи тоже такими стали бы, – энергично кивнула Юрате. – Уже все к тому шло. Примерно в начале двадцатого века у нас появились первые профессиональные ведьмы. И учебные заведения, где их готовят. И соответствующие должности. Где своих не успели выучить, приглашали иностранных специалистов. Ведьмы были нарасхват!

– Именно «ведьмы»?

– Ну да. Это слово только в текущем культурном контексте дурацкое, а в нашем звучало совершенно нормально. Это примерно как ваши адрэле. Только у нас основная опора все-таки не на язык.

– Слушай, я вспомнил! – воскликнул Миша (Анн Хари). – Ты уже это мне объясняла. Аньов объяснял, когда знакомил нас с Лехом. Типа он важная шишка, ведьма, приехал из Польши молодежь