– Папа спит. Дядя врач сказал, завтра проснется. Мариш, поедешь к бабе Любе в гости с ночевой? А я с папой здесь останусь для поддержки.

– Хорошо, – по–взрослому серьезно кивает. – Только ты его крепко–крепко держи.

– Обязательно, солнышко!

– И поцелуй его! Как в книжке про Аленький цветочек, помнишь? Поцелуешь и он сразу  проснется!

– Помню, родная. Обязательно поцелую!

Буду целовать до тех пор, пока не проснется!

Обнимаемся с малышкой, прижимаюсь губами к щеке дочери, потом выпрямляюсь.

– Олег Дмитриевич…

– Лен, ну какой Дмитриевич, мы же не на работе, – морщится мужчина, – просто Олег. И на ты.

– Ладно, – улыбаюсь. Так непривычно перестраиваться с шефа на брата любимого, – договорились. У Димы в машине сумка с вещами Марины осталась, забери, пожалуйста.

– Без проблем.

– Вы… ты знаешь, что произошло?

– Да глупо так вышло… – потирает шею Олег. – Димка дом нашел, поехал смотреть. Хотел сначала сам, а потом с тобой. Сюрприз, в общем. Говорит, под крышей осы жужжали, побоялся, что малышку покусают. Он стремянку поставил, полез смотреть как далеко гнездо. Нога больная подвела, оступился… Хорошо, телефон в кармане был, мне позвонил…

– О боже! – зажимаю рот рукой. Не нужен нам дом! Не такой ценой!

– А Юльке Димка сам попросил позвонить, если что... Да ты не волнуйся, Лен, врач дает хорошие прогнозы.

– Я слышала. То есть подслушивала.

– Ты не совсем то подслушала. Это была версия для Юльки. Я попросил врача попугать дамочку. Знаю, как она ненавидит больницы и все сопутствующее. На самом деле у Димки не все так страшно –ушиб позвоночника. При правильном лечении и хорошем уходе быстро восстановится. Пара недель и будет как новенький.

– Правда?

Я выдыхаю с облегчением, улыбаюсь. Любовь Михайловна с осуждением смотрит на сына и качает головой, но ей тоже легче. Гладит меня по спине.

– Олег! – Ника толкает мужа в бок. Сверкает возмущенно глазами. – Разве так можно пугать? Это жестоко! Мы тут надумали бог знает что, а ты шутки шутишь! А я беременна! Мне нельзя!.. – всхлипывает. – Чудовище!

Олег притягивает ее к себе, целует в макушку.

– Нет, чудовище у нас Дим Димыч, да, Маришка? – свободной рукой треплет макушку моей крошки и подмигивает ей.

– Да! – лыбится дочь.

Счастье. Просто счастье

– Дмитрий –

Темно. Грудь давит, дышать тяжело.

Веки свинцовые не открываются. Что–то похожее с глазами уже было. Что? Не помню.

Делаю усилие и… да! Открываются.

Мутно все. Место незнакомое, лекарствами пахнет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В полумраке плывущий взгляд выхватывает большое окно и светлеющее небо. Белые стены. Размеренный шум какого–то оборудования и чье–то ровное дыхание.

Скашиваю глаза вниз. Вот почему дышать тяжело – белые пряди волос рассыпаны у меня на груди.

Мать? Когда она успела поседеть?

Нет, она пахнет по–другому.

Этот запах тоже знаком, до одури. Вкусно, аж голова кружится. Что–то сливочное.

Закрываю глаза.

Кто это? Вспоминай, чудовище!

Чудовище?

Девочка маленькая с такими же светлыми волосами в косички заплетенные. Резиночки на концах – зеленая и желтая.

– Дядя, ты чудовище?

Не успеваю ответить.

Девочка меняется на взрослую женщину. Красивую, синеглазую блондинку. Она смеется заразительно, глядя прямо мне в глаза, смех завораживает. И голос… знакомый такой.

– Дима! Любимый мой! Слышишь, Дима, ты – папа!

Целует в губы!

Вспомнил! Все вспомнил! И тот момент, когда с лестницы падал, тоже.

Распахиваю глаза. Обеими руками подтягиваю выше женщину, что лежит рядом, головой у меня на груди. Она сонно моргает, улыбается. Уф! Она! Моя! Родная!

– Димка! Ты проснулся!

Сама тянется ко мне. Взгляд по лицу бегает, словно давно–давно не видела.

– Лена! Ведьма моя! Ты мне снилась.

Не дает говорить, смеется, лицо мое зацеловывает. Ловлю ее губы своими. Целую жадно, чтобы убедиться, что настоящая, не снится. Сладкая!

– Чудовище мое, не пугай нас так больше!

– Не буду. Я не хотел.

– Ты куда полез, зачем? – гладит по лицу, по волосам, глаз не  отрывает.

– Дворец осматривал, а там осы гнездо свили. Побоялся, что нападут на моих девочек, покусают… На ногу больную неудачно оперся, выстрелила…

– Пообещай мне, что больше никаких ос прогонять не будешь! Не надо нам ничего – ни дворца, ни замка, просто будь с нами. Со мной и Маришкой.

Еще целует. Обещаю себе, что буду выполнять все ее просьбы и прихоти, только бы всегда так – чувственно, искренне, по–настоящему.

– Постараюсь. Прости, что напугал. Как дочка? Где она? С кем?

– Она у твоей мамы. Просила передать, что она тебя очень–очень сильно любит!

– Ле–на… – вжимаю в себя любимую. – Счастье мое.

– А ты мое.

Кладет голову мне на грудь, пальцами волоски на груди цепляет, узоры рисует. Хорошо так.

– Сколько я спал?

– Долго. Бесконечно долго. Целую ночь.

– М–м.

Слушаю свое тело. Что–то не так. Не нравится. Хмурюсь.

Руки свободно шевелятся, головой верчу. А ноги! Ног не чувствую!

– Дима, что такое? – беспокоится моя женщина, голову поднимает. – Болит где–то? Что? Спина?

– Вот именно. Не болит. Ничего не болит! Не чувствую!

Сцепляю зубы. Что с ногами?

В голове мысли несутся со скоростью света, мелькают кадры возможного будущего. В груди отчаянно ухает.

– Дима! Все будет хорошо! Врач сказал, ничего страшного. Это просто ушиб.