Решив телепортироваться, Яра схватилась за запястье, но нерпи не было. Она же специально не носила ее, чтобы не подвергать ребенка опасности. Положение своих преследователей Яра определяла по покачивающимся вершинам молодых деревьев и по крикам, которыми они обменивались между собой. Они действовали грамотно, не толпились и прочесывали лес, вытянувшись цепью.

Поначалу Яра держалась тропинки, но, сообразив, что по ней-то и побегут в первую очередь, нырнула в заросли. Сквозь мясистые побеги она пробивалась медленно – сломанные стебли оставляли преследователям верную подсказку. Надеялась сократить дорогу, она свернула в овраг, но дно его оказалось раскисшим, а трава на противоположном склоне скользкой. Овраг превратился в ловушку. Позорно для шнырки, которая когда-то училась у Меркурия выживать в лесу. Хотя Яра никогда не была его лучшей ученицей. Выживала она всегда вместе с Улом и надежно усвоила, что стоит жалобно простонать «У-у-у-ул! Ты меня хоть чуточку любишь?» – и проблема тем или иным образом решится.

Голоса были уже рядом. Преследователи двигались под углом к оврагу. Существовал шанс, что они пересекут овраг выше, не заметив Яры. Перестав карабкаться, она спиной прижалась к склону и закрыла глаза. Смешно, но человеку в такие минуты кажется, что если ты никого не видишь, то и тебя не видно.

Где-то наверху мужской голос внятно произнес:

– Она где-то тут. Валла твердит: найдите девчонку – и у вас будет сколько угодно псиоса!

– Откуда у нее псиос? ШНыры, что ли, за нее дадут?

– Понятия не имею. Но с псиосом стало так скверно, что я за любую соломинку ухвачусь! Все, ищем! Ты иди туда, ты – с той стороны!

Заросли зашевелились. Один из берсерков, обжигаясь крапивой и ругаясь, пытался спуститься в овраг. Яра заторопилась, метнулась по оврагу в противоположную сторону и, спиной чувствуя, что ее вот-вот увидят, полезла вверх по склону. Она царапала землю ногтями, помогала себе коленями, хваталась за корни, обрывавшиеся у нее в руках. Бесполезно! Она уже хотела бежать дальше, но внезапно один из корней оказался крепким. Яра издала короткий возглас, поняв, что это не корень вовсе, а протянутая к ней деревянная рука, торчащая из рукава тулупа. В следующую секунду Яру подхватили, и она ощутила, что висит над огромным распахнутым ртом, а выше рта на откинутой голове поблескивают глаза-пуговицы.

– Горшеня! Не ешь меня! – взмолилась Яра.

– Голова глиняная, пузо голодное спрячут тебя! – объяснили ей.

Пальцы разжались, и Яра провалилась в темные недра котла. Одновременно с этим в овраге кто-то закричал. Горшеню заметили. По котлу ударил арбалетный болт, после чего котел затрясся как барабан стиральной машины. Видимо, Горшеня бежал. Яра, которой не за что было держаться, неуклюже раскинула руки, пытаясь сохранять равновесие.

В животе у Горшени было тесно. Во время прыжков гиганта на Яру что-то постоянно наезжало из темноты и больно толкало ее под колени сзади. Яра ощупала этот предмет рукой. Что-то деревянное, крыша плоская. Услышав недовольный гул, Яра сообразила, что перед ней улей с золотыми пчелами, исчезнувший из ШНыра. Потревоженные пчелы ползали по ее пальцам, руке, летали вокруг. Одна из пчел больно врезалась Яре в щеку. Яра испуганно вскрикнула. Отзываясь на крик, из недр улья появилась собственная золотая пчела Яры и начала сердито вращаться на летке. Ее вращение было таким стремительным, что пчела разогрелась. Во все стороны разлилось сияние. Что именно объясняла пчела этим танцем и сиянием, Яра не поняла, но пчелы успокоились, и когда минуту спустя она присела на улей – это был единственный способ, чтобы он не врезался в нее, – ее никто не тронул.

Тряска продолжалась. Изредка наклон котла изменялся, и Яра понимала, что Горшеня опустился на живот и ползет по траве. В какой-то момент явственно послышался плеск воды. Котел быстро охладился, и Яра осознала, что, выставив наружу голову, Горшеня сидит под водой, которая не заливается внутрь лишь из-за герметичности котла. И тут живот Яры – ее капризный, управляющий мамочкой животик – повел себя как-то по-новому. Что-то в нем нетерпеливо зашевелилось, отчаянно спеша на свободу.

«Начинается! – с ужасом подумала Яра. – Ну пожалуйста! Еще денек! Ты же так долго ждал!»

Говорить про «так долго ждал» не стоило. Живот спохватился и заспешил. Яра заскулила. Она представила себе, что будет, если ее ребенок родится в котле у Горшени, да еще на улье с золотыми пчелами.

– Горшеня! Отпусти меня немедленно! Слышишь?! – взмолилась Яра.

Никакого отклика. Некоторое время спустя, судя по наклону котла и звукам снаружи, Горшеня выбрался из воды и опять пополз куда-то. Прежнее место показалось ему ненадежным.

Представив, как она будет рожать в одиночестве, без всякой помощи, Яра тихо заплакала. Ее пчела заметалась, начала летать туда-сюда и врезаться в стенки котла. Поначалу удары были слабыми, но по мере того как она разгонялась – все сильнее и сильнее. Котел загудел как колокол. Яра едва не оглохла. Да и снаружи звук наверняка разносился по всему лесу.

Отзываясь на плач и страх Яры, пчела развоевалась не на шутку. В какой-то миг она врезалась в котел с такой силой, что пробила его насквозь и прожгла дыру в тулупе Горшени. Снаружи в щелку хлынул дневной свет. Перестав скулить, Яра припала к этой дырочке – словно для того, чтобы увидеть совсем рядом распахнутые крылья гиелы. Гиела медленно летела вдоль ручья, держась так низко, что ее брюхо почти касалось воды. Горшеня ее пока не замечал: гиела приближалась к нему со спины. На спине у гиелы сидел ловкий верткий всадник, украшенный лентами и блестками. В руках у всадника было нечто непонятное: не то арбалет, не то старинное ружье, которое он неторопливо поднимал, прицеливаясь в Горшеню.

«Это я виновата! Всполошила пчелу, она стала биться в котел, и звуки выдали, где мы прячемся!» – сообразила Яра.

– Горшеня! – завопила она, но крик так и не завершился. Яру точно вырвало из бытия. Мир застыл. Застыла гиела с распахнутыми крыльями, застыл ее всадник. Даже брызги воды, взметнувшиеся из-под ног Горшени, остались висеть в пустоте.

В полуметре от застывшего гиганта возник немолодой мужчина, облаченный в брезентовый костюм пожарного. Был он краснолиц, с мешками под глазами, с редкими приглаженными волосами. Рукой держался за тулуп Горшени, словно придерживая его.

– Узнала? – спросил он, позволяя Яре себя разглядеть.

– Денис! – воскликнула Яра, приглядевшись.

– Он самый! – кивнул Денис. – Приятно, конечно, быть популярным, но все же, будем откровенны, не так уж ты и рада. Изменился я?

– Да нет, не особенно, – отозвалась Яра после короткой паузы.

– За то время, пока ты собиралась ответить, я успел бы выспаться. А что лицо красное – так это от постоянных ожогов. Проклятый воздух не успевает толком расступиться и трет меня как наждак. И костюм пожарного по той же причине. Он хоть сколько-то выдерживает. – Денис повернулся и посмотрел на зависшую гиелу. – Как же медленно целится этот болван! А еще считается у Гая одним из лучших!