Да, непросто было жить с Королем Мусора, если и Триш и Ерш ему все время врали.

– Отлично, – отозвался Король Мусора. – Я присмотрю.

Триш взял из машины арбалет и топор, подмигнул Рине и помчался догонять Ерша и Долбушина. Это была колоритная группа. Отец шагал впереди, опираясь на зонт, и напоминал Петра Первого на известной картине, где тот идет с тростью. За Долбушиным спешил Ерш, всклокоченный, очкатенький, маниакально-деловитый. Замыкал Триш, причем сам он нес арбалет, а топор держала в обеих ручках кукла.

Рина подергала веревки, соображая, как можно их развязать. Быть может, в машине есть что-нибудь острое, что можно исхитриться перехватить пальцами? Но где искать? В бардачке, в карманах сиденья? Но как туда подлезть? Она начала неуклюже поворачиваться.

– Ты чего там прыгаешь, пленница? Сбежать хочешь? – подозрительно спросил из багажника Король Мусора.

– Ага, – подтвердила Рина.

– Не сбежишь. Я Триша знаю. Он если уж свяжет, то свяжет, – заявил Король Мусора.

– Это конечно! Ему бы только веревочку мучить! – наябедничала Рина.

– Какую веревочку?

– Жуткий старый шпагат заслуживает покоя и пенсии, а они заставляют его трудиться! – сказала Рина с негодованием.

– Врешь!

– Посмотрите сами, ваше величество!

– Посмотрю! Но горе тебе, если ты меня обманула!

Спинку заднего сиденья боднули изнутри, и в салон ужом пролез Король. Уставился на шпагат и, убедившись, что Рина сказала правду, со страшным воплем принялся его развязывать. На головы Ерша и Триша он исторгал проклятия и едва не посылал им вслед эскадрилью летающих утюгов. Развязанная и освобожденная веревочка была десять раз поцелована, приручена, после чего сама как домашний ужик забралась в один из множества карманов Короля.

– Думаешь, самая хитрая? Все равно не убежишь. Мне достаточно катушки ниток, чтобы ты никуда не делась! – заверил Рину Король, и тотчас возникшая неизвестно откуда иголка начала кружить вокруг Рины, примериваясь к рукавам ее телогрейки, чтобы сшить их между собой.

Рина отбивалась от иголки, но та знай себе мелькала, жаля телогрейку как стальной комар.

– Вы видели, куда нас привезли, ваше величество? – спросила Рина самым мирным голосом.

– И куда?

– А вы взгляните!

Король недоверчиво прижался носом к стеклу машины. При свете выкатившейся луны увидел ржавую кровать, дверцу от шкафа – и тут же его наметанный глаз обнаружил овраг, где из вскопанной земли торчали пластиковые бутылки, гнилые рамы и выпуклый задник старого телевизора.

– А-а! Свалка! Да как они смеют!

Секунду спустя Король был уже снаружи, и только горестные его вопли доносились то из одного, то из другого места. Иголка, которой он больше не управлял, бессильно застряла в телогрейке. Особенно не таясь, Рина выбралась из машины и помчалась к недостроенному корпусу игольного завода.

Отсюда до него было не больше двух километров. Она бежала вдоль грунтовой дороги, остерегаясь выбегать на нее, потому что толком не знала, куда направились отец, Триш и Ерш. Пару раз ей чудилось, что она видит впереди на дороге залитые луной фигуры. Инкубаторы? Долбушин? Берсерки? Просто скитающиеся ночами копытовцы? Рина предпочитала этого не выяснять. Ныряла в тень и выжидала, пока фигуры не исчезнут.

Когда до игольного завода оставалось не больше полукилометра, Рина услышала из кустарника странный звук. Он прозвучал всего один раз, потом все стихло. Прождав немного, Рина вновь хотела побежать, но непонятный звук повторился. Осторожно приблизившись, она увидела лежащего на земле человека. Человек пытался приподняться на руках, после чего опять падал, успев издать тот самый тихий звук-стон. Одет он был пестро, как попугай, и вся спина его куртки и ее рукава были украшены длинными лентами. Рина узнала его. Перед ней лежал Танцор. Сложно представить, чтобы он мог вылететь из седла, однако именно это, похоже, и случилось.

На дороге послышались шаги. И тут же кто-то, убеждая себя, громко произнес:

– Подумаешь, волк с крыльями! Музы вот тоже крылатые! И абсолютно ни один филолог этому не удивляется!

Узнав по голосу писателя Иванова, Рина выскочила на дорогу. Иванов, одетый в свитер с вельветовыми вставками, ошеломленно уставился на нее.

– О! – приветствовал он Рину. – А я из Москвы еду. Едва вылез из электрички – из-под платформы вылезает крылатый волк. Вертит головой, рычит и опять прячется! И что ты думаешь: наши копытовские как перли себе, так и прут! Боятся опоздать на последний автобус – вот что их действительно волнует! Нет, вот что я тебе скажу: окажись завтра мир забит драконами, лешими, русалками, кем угодно – никто бы и не почесался! Орали бы на драконов, как сейчас орут на собак, а на русалок скидывали бы все водолазные работы. Но, кстати, не так уж этот зверь похож на волка. Морда плоская, как у гиены. В древних летописях так рисовали львов. Ну когда художник не знает, как выглядит лев, и наугад рисует нечто среднее между волком и котом.

И сразу же, точно ее позвали, на дороге появилась гиела. Кожистая перепонка на ее левом крыле была прорвана, но кость, кажется, уцелела. Сбившееся седло болталось, цепляя стременем сухие ветки. Увидев Рину и Иванова, гиела отпрянула и оскалилась. Иванов лихо свистнул в два пальца, и гиела, испуганно сорвавшись с места, скрылась в кустах.

– Как вы это сделали?

– Мелочи. Привык так собак пугать! – объяснил Иванов.

Из кустарника опять послышался стон. Рина потащила Иванова за собой. Берсерк лежал под деревом, похожий на смятый тюк белья.

– С гиелы свалился. Можете вытащить его на дорогу? Здесь джипы ездят – они его сразу подберут.

– Ты имеешь в виду тех питекантропов с топорами, что тут частенько попадаются? Хм… В последние дни Копытово – самое непонятное место на Земле.

– Только лучше не оставайтесь с ним рядом, издали смотрите, из кустов, – посоветовала Рина.

Иванов кивнул.

– Этого мне можно не объяснять. Я дитя рабочего района, – сказал он и, не задавая больше вопросов, потащил берсерка в сторону дороги.

Рина заспешила к игольному заводу и вскоре вынырнула из кустарника неподалеку от него. Окна и двери первого и второго этажей были, как и прежде, заложены кирпичом, однако в одном окне, прямо над плитой, служившей козырьком крыльца, несколько кирпичей было вытащено. Оттуда пробивался слабый огонек. Забравшись на козырек, Рина осторожно заглянула внутрь. В комнате за окном звучали тихие голоса.

– Вскоре после того как Родион попал в ШНыр, он влюбился в ведьмочку, в которую в цирке метают ножи и топоры. Хорошенькая, тоненькая, с распущенными волосами. Стоит у деревянного щита, а в нее все это летит! – увлеченно говорил кто-то. Рина узнала Лару.

– Стоп! – со звуком дисковой пилы отрезал другой голос, который мог принадлежать только Фреде. – Если она действительно была ведьма, то ей это не опасно.