Конли неоднократно задавался вопрос о судьбе сумочки и тогда Конли ничего по этому поводу сказать не мог. Неожиданное улучшение памяти свидетеля, разумеется, выглядело очень подозрительно.

Согласитесь, даже перечисленного выше достаточно для того, чтобы усомниться в аутентичности показаний Конли в суде тому, что он говорил ранее. Но подчеркнём ещё раз — детектив Скотт опроверг в общей сложности 14 (!) утверждений Джима Конли, указав на явное противоречие сказанного тому, что сам же Конли говорил тремя месяцами ранее.

Появление Гарри Скотта на месте свидетеля защиты оказалось очень сильным ударом по линии обвинения. Случившееся тогда в суде можно сравнить с нокдауном, опрокидывающим противника и лишающим его способности ориентироваться. Скотт убедительно доказывал фабрикацию показаний Конли, которые явились продуктом «конструирования» Дорси и его помощниками из числа детективов полиции. Проблема для обвинителей усугублялась тем, что частный детектив Скотт во время проведения расследования работал в интересах правоохранительных органов и защита Лео Франка вовсе не являлась его задачей. Тем не менее, сама логика событий подтолкнула частного детектива к тому, чтобы превратиться в защитника обвиняемого.

Показания Гарри Скотта прерывались совершенно скандальными по форме пререканиями сторон. Когда детектив упомянул о том, что одна из версий «признаний» Конли показалась руководству полиции совершенно недостоверной и после этого Конли занялся «подделкой» своих признаний, солиситор Дорси буквально подпрыгнул на своём стуле и закричал, что недопустимо вносить в протокол заседания эти слова. Он горячился и кричал, что никто не «обучал» Конли тому, что следует говорить и никто не требовал от Гарри Скотта, чтобы тот «вложил в уста негра» желаемые слова. Крик солиситора вызвал истерику Россера, также подскочившего со своего места и завопившего на обвинителя: «Но вы могли говорить, что это не подходит, Джим, и Джим после этого говорил что-то, что подходило; не так ли?» («But you would say, that don’t fit, Jim, and Jim would get something that did fit; isn’t that so?») При этих словах Скотт, сидевший в кресле свидетеля, кивнул, давая понять, что адвокат говорит верно.

Следует признать, что Скотт оказал защите Лео Франка огромную услугу, он фактически выбил из фундамента обвинения краеугольный камень, посеяв сомнения в правдивости показаний Джима Конли.

Группа обвинения на «процессе Лео Макса Франка». Слева направо: генеральный солиситор округа Фултон Хьюг Дорси, специальный представитель штата Фрэнк Хупер, помощник солиситора Эд Стевенс (E.A.Stephens).

Дальше, однако, дела у защиты пошли не очень хорошо. Вызванный 7 августа, на 10-й день процесса, в качестве независимого судмедэксперта доктор Лерой Чайлдс (LeRoy W. Childs) поначалу очень бодро принялся опровергать выводы врачей коронерской службы об обстоятельствах и времени наступления смерти Мэри Фэйхан. Для начала эксперт принялся доказывал, что удар по голове не мог стать причиной смерти. Рассуждения на эту тему не совсем понятны, поскольку официальная судмедэкспертиза в качестве причины смерти указала душение, а травма головы признавалась повреждением не смертельным, хотя и находившимся в причинно-следственной связи со смертью ввиду того, что их разделял незначительный интервал времени. Непонятно, для чего Лерой Чайлдс принялся ломиться в открытые ворота, трудно отделаться от ощущения, что он либо не понял выводов официальной судмедэкспертизы, либо попросту их забыл и зале суда принялся на ходу припоминать…

Далее, однако, доктор высказался более радикально, одарив присутствовавших неожиданным тезисом о возможности посмертного образования кровоподтёков. Это удивительное открытие, противоречащее судебно-медицинским представлениям, эксперт объяснил довольно странно, заявив буквально следующее: «Подобный синяк может образоваться [после смерти, но] до того, как тело остынет. Некоторые тела сохраняют тепло дольше, чем другие» («Such a bruise could be produced before the body is cold. Some bodies retain heat longer than others»). Совершенно очевидно, что уважаемый врач весьма смутно понимал то, о чём толковал и явно путал подвижность крови и кровяное давление. Гематомы образуются не потому, что кровь может течь и вытекать из поврежденного кровеносного сосуда, а потому, что работающее сердце поддерживает в этом самом кровеносном сосуде давление, превышающее атмосферное. Как только работа сердца прекращается [а это необходимое условие наступления смерти!] давление в кровеносной системе быстро приходит в равновесие с давлением внешней среды и кровотечение делается невозможным. Соответственно, становится невозможным образование гематом. И температура тела не имеет ни малейшего отношения к описываемому явлению.

Доктор Чайлдс был банально безграмотен, в чём и сознался, сам того не понимая.

Продолжая далее, независимый судмедэксперт с присущим ему апломбом заявил, что никакой врач не сможет определить время травмирования относительно момента наступления смерти и между синяками, полученными за 15 минут до смерти и за 2 суток особой разницы нет. Это была, конечно же, глупость несусветная, поскольку состояние травмированных тканей [их цвет и отёчность], конечно же, во времени меняются. И посмотрев на них в разное время можно довольно точно сказать, как давно произошло травмирование. Существует даже выражение «синяк цветёт», указывающее на то, что цвет кровоподтёка с течением времени меняется от буро-синего до бледно-жёлтого. Доктор Чайлдс явно ничего этого не знал, что и предопределило его последующее посрамление.

Хотя независимый судмедэксперт и попытался поставить под сомнение скорость пищеварения в желудке и тем самым оспорить время наступления смерти Мэри Фэйхан, при перекрёстном допросе доктор Чайлдс эту тему «слил» моментально. Солиситор Дорси спросил его, знаком ли эксперт со стандартным тестом для установления кислотности желудка и каковы конкретные показатели кислотности желудочного сока в градусах? Независимый судмедэксперт многозначительно ответил: «Вы выходите за рамки моей компетенции и переходите к области химии или лабораторных работ. Я не знаком с градусами» (дословно: «You are getting out of my line and into the realm of chemistry or laboratory work. I am not familiar with the degrees»). Тут, конечно же, напрашивался логичный вопрос «для чего мистер Чайлдс выдаёт себя за эксперта, коли незнаком с градусами?», но обвинитель не стал размениваться на банальности.

Солиситор с триумфом закончил перекрёстный допрос, вызвав смех среди присутствовавших в зале зрителей. Дорси спросил независимого эксперта: «Если я найду жертву через восемнадцать часов после смерти с маленькой дырочкой в затылке, прикушенным языком, выпученными глазами, вырванными волосами и бледным лицом, с багровыми пальцами и ногтями [врезавшимися в ладони], с глубокой вдавленной линией поперёк горла, образовавшейся из-за веревочной петли, как бы вы сказали, какова причина её смерти?» Доктор Чайлдс невозмутимо ответил: «Я бы сказал, не от удара по голове.»[41] После этих слов присутствовавшие стали смеяться, а Дорси театрально развёл руками и пожал