Нельзя не признать того, что независимый медицинский эксперт выступил совершенно провально и лишь укрепил всех в уверенности в абсолютной надёжности официальной судебно-медицинской экспертизы, проведенной службой коронера. Защита хотела поставить под сомнение определение времени смерти Мэри Фэйхан, но добилась результата прямо обратного — теперь смерть девочки в интервале от 12:00 до 12:15 26 апреля представлялась абсолютно доказанной.

В тот же день — 7 августа — суду были представлены другие свидетельства, подкреплявшие вину подсудимого. В частности, бухгалтер-эксперт Джоэл Хантер сообщил, что время оформления тех документов, над которыми работал Лео Франк 26 апреля [бухгалтерский отчёт и диктовка 8 деловых писем], могло потребовать 3–3,5 часов, вряд ли более. И это была консервативная оценка, по мнению эксперта, эту же работу можно было сделать и быстрее, примерно за 150 минут. Также Хантер подтвердил возможность того, что в кассе карандашной фабрики могло находиться около 200$ наличными, то есть та сумма, о которой говорил Джим Конли. Утверждения Хантера определенным образом бросали тень на Лео Франка, поскольку тот провёл на территории фабрики приблизительно 5 часов 10 минут, то есть заведомо больше того, сколько требовалось для выполнения той работы, которую он выполнил фактически.

Другим свидетельством против обвиняемого стали показания железнодорожного плотника Далтона, сообщившего суду, что он имел интимные встречи с несколькими женщинами в подвале карандашной фабрики. Если верить расскажу этого свидетеля, в подвале было оборудовано эдакое «гнездо разврата» и стояла кровать, на которой узкий круг доверенных лиц могли порезвиться как с приглашенными дамочками, так и с местными работницами. Разумеется, всё это делалось с ведома руководства фабрики, которое и само было не прочь погрешить в рабочее время. Согласно показаниям Далтона, он видел множество женщин, приходивших на фабрику, дабы навестить Лео Франка. Получалось, что карандашная фабрика являлась чуть ли не филиалом борделя мадам Формби.

Показания Далтона, разумеется, вызвали живейший отклик у присутствовавших в зале, ибо именно таких россказней и ожидали жители белой Джорджии. Для Америки XIX — начала XX столетий тема «белого рабства», то есть продажи белых женщин в бордели для удовлетворения похоти небелых мужчин, являлась раздражителем, действовавшим подобно тому, как действует на быка красная мулета в руках матадора. Обыватели верили в существование тайных банд, похищающих белых женщин по всей стране и продающих в бордели как на территории США, так и в Мексике. Причём эти банды должны были быть обязательно этническими. В Калифорнии, например, на роль работорговцев местная молва назначала китайские «триады», а в Нью-Йорке — итальянскую «чёрную руку» [про мафию тогда ещё слыхом не слыхивали!]. При этом рядовые белые американцы игнорировали существование развитой сети интим-услуг по всей стране, которая обслуживала их собственные запросы — это считалось нормой! — но вот во всякие небылицы про похищения в китайские, негритянские, мексиканские и пр. бордели верили истово и охотно.

Неудивительно, что показания Далтона пришлись местной публике по вкусу. И хотя на следующий день помощник управляющего фабрикой Дарли заявил, что кровать в подвале — это чистейшей воды выдумка, которую невозможно было бы скрыть [в том числе и от него], это опровержение никого ни в чём не убедило. Как и показания Шиффа, помощника обвиняемого, настаивавшего на том, что женщины не посещали Лео Франка ни в субботние, ни в прочие дни недели и единственное исключение — это супруга обвиняемого Люсиль. Общественное мнение оставалось в твёрдой уверенности, что Далтон рассказал правду, а вот Дарли и Шифф лгали суду, поскольку сами участвовали в тех самых оргиях в подвале и являлись, стало быть, лицами заинтересованными.

Эту всеобщую уверенность не опровергли даже показания Филлипа Чамберса (Phillip Chambers), 15-летнего посыльного, работавшего на фабрике и обычно находившегося в офисе, расположенном рядом с кабинетом Лео Франка. Понятно было, что подросток не мог быть участником оргий в подвале, поэтому заподозрить ложь с его стороны было сложно. Чамберс дал показания во всём согласные с тем, что ранее сообщил суду Шифф, в частности, он сказал, что посторонних женщин в кабинете управляющего не видел, как не видел, чтобы Лео Франк с кем-то выпивал на рабочем месте. Чамберс работал на карандашной фабрике с середины декабря 1912 г. и по конец апреля к Лео Франку всего один раз явилась женщина — это была его жена Люсиль. Отвечая на вопросы в ходе допроса обвинителем, посыльный подчеркнул, что никогда не видел, чтобы управляющий разговаривал с Мэри Фэйхан.

Также посыльный сообщил суду о том, что уборщикам Конли и Сноуболлу было запрещено приходить на фабрику по субботам и 26 апреля он, Филлип Чамберс, не видел Конли ни на фабрике, ни возле неё.

В целом Чамберс оказался весьма неплохим для защиты свидетелем, но общее впечатление от его показаний оказалось «смазано» неприятной для обвиняемого деталью. Дело заключалось в том, что по субботам посыльный работал до 16:30 и даже иногда задерживался до 17 часов, однако в день убийства Мэри Фэйхан его и секретаря Лео Франк почему-то отпустил раньше времени, ещё до полудня. Это выглядело так, словно управляющий находился в ожидании некоей важной встречи и стремился избавиться от посторонних глаз. Напомним, что в тот день в поведении Лео Франка были отмечены и иные довольно подозрительные странности [сначала он предложил Ньюту Ли явиться на работу к 16 часам, а после его появления изменил время на 18 часов, также Лео Франк отказался от запланированного ранее похода на бейсбольный матч, почему-то закрыл дверь на лестнице между 1 и 2 этажами, чего ранее никогда не происходило] … В общем, Филлип Чамберс, опровергнув одни подозрения, невольно подтвердил другие, которые ничего, вроде бы, и не доказывали, но производили в целом весьма неблагоприятное впечатление.

Вообще же, допрос этого юноши прекрасно иллюстрирует хорошо знакомый всем адвокатам постулат, гласящий, что допрос свидетеля — это всегда лотерея. Адвокат, вызывая свидетеля в суд, рассчитывает получить от него полезную для себя информацию, но противная сторона также может получить полезную для себя.

Пытаясь ослабить впечатление, оставленное показаниями Конли и Далтона, защита попыталась обосновать версию убийства Мэри Фэйхан в пустующих помещениях 1-го этажа фабрики. Для этого в суд был вызван свидетель защиты Уиллетт (T. H. Willett), инженер-строитель по образованию, который представил объёмный макет здания карандашной фабрики, изготовленный из синей бумаги. Используя эту модель адвокаты рассказали, что некий неизвестный человек [ни Конли, ни Лео Франк] мог войти с улицы и, спрятавшись за ящиками в фойе, напасть на спустившуюся по лестнице со 2-го этажа Мэри Фэйхан. Затащив девочку в пустующие помещения, злоумышленник мог предпринять там попытку изнасилования, но отчаянное сопротивление девочки не позволило