пробуждающего механизма, обратили банальную гневливость во что-то жуткое и невообразимое.

— Думаешь, теперь всё кончено, и он победил?

— Ты ещё можешь пройти испытание.

— Но я точно знаю, что не избранный, никакой силы я не получу.

— Что же ты предпримешь?

— Выберусь отсюда и найду их. Найду их всех.

— Ну найдёшь, а что дальше?

— А дальше… — Макс вздохнул. — Буду импровизировать.

— Ты не избранный, у тебя нет сил, плана, и ты даже не в силах подняться, а любую боль ты ощущаешь в стократ сильнее. Считаешь это разумно?

— Значит, так тому и быть! — Макс с трудом поднялся. — С меня хватит. Пусть лучше я умру, чем буду отсиживаться здесь, пока страдают другие. Я не готов жить с этой ношей, я просто не смогу её принять.

— Что ж, тебя не переубедить. — Пандора взмахнула рукой, и вся тьма рассеялась.

Вокруг предстала пустыня, погружённая в сумрак. В небе полыхали красные молнии, а по склону носилась гигантская лисица. Она ревела и металась, выла, рычала и скулила. Жидкий хрусталь слезал с неё слоями, а эфир попросту рассеивался, всё это было точно линявшая клочьями шерсть и поражённая недугом плоть. Вот лисьи лапы подкосились, и она кубарем скатилась вниз по склону и вспыхнула в его низине ярким пламенем. Содрогающееся тело обратилось в сплошной оранжево-белёсый дым, растворяясь на ветру под жалобный вой.

— Как ей помочь?! — Воскликнул Макс.

— Слишком глубокие раны, а ведь лисица связана с этим миром. Умирает Эдем, умирает и дом.

Лисица в последний раз проскулила и полностью развеялась.

Макс вдруг бросил тревожный взгляд на Пандору.

— А что же будет с тобой?!

Пандора грустно улыбнулась и обняла Макса. Её одежды пахли теплой, сухой землёй, сосновым бором, лесом, чем-то исконно древним, словно сама природа.

— Иногда я забываю, какими добрыми и наивными бывают люди, особенно в столь юном возрасте. Ну что со мной может случиться? Я хранитель ядра и принадлежу только ему, а не какой-то отдельной версии земли. Я могу свободно перемещаться из одного мира в другой. Но пока останусь здесь. Попытаюсь спасти Эдем, он был так дорог Тэссе!

Макс и Пандора взглянули друг на друга.

— И ты был дорог ей, где-то в глубине души дорог и сейчас.

— Я всех только подвёл, испугался каждого из испытаний, может ли быть такая вера оправдана? Что если Тэсса ошиблась в избраннике?

— Так может не показаться, но я не ведаю всего, Максим. Всё, что я знаю, это мой опыт. И на его основе могу сказать, что безупречных не существует, а историю вершат люди, полные недостатков. На первый взгляд это психи и безумцы, но за всё время именно они сформировали всё самое прекрасное, интересное и невозможное. Если же это справедливо, может нет ничего удивительного в том, что самый храбрый поступок предназначено совершить трусу. Но это и не важно. Каким бы не был исход, я хочу, чтобы ты знал, там, в конце я встречу тебя…

Пандора взмахнула своей рукой, и портал открылся. Макс уже сделал шаг и замер, чтобы обернуться.

— Героев не осталось, верно? — Усмехнулся он с какой-то грустью. — А может их и не было? Быть может, все эти люди из эпических историй всегда чувствовали то же, что и я сейчас?

Макс провёл рукой по чёрному полотну портала, по ту сторону неизвестности.

— Всепоглощающий страх, но не столько за себя, сколько за любимых. Боязнь подвести их. Чувствовали ли её все те прославленные девы и мужи эту ответственность перед самой жизнью? И задавали ли себе тот же самый вопрос — кто, если не я? Непостижимо, я, который всю сознательную жизнь всегда прятался за братом, семьёй, друзьями, а теперь пришло время сделать выбор и взять ответственность за все мысли и поступки. Принять одно, возможно последнее, но верное решение.

Пандора вновь обняла Макса, прежде чем он шагнул в клубящееся дымом полотно, в эту бездну.

* * *

Чёрные эфемерные нити пронизывали всё, переплетаясь по всей территории Бугульмы. Они витали в воздухе, растекались по земле, внутри предметов и людей. Макс смотрел и морщился, как морщится человек при виде чего-то слишком омерзительного. Сквозь тьму паутинок было невозможно разглядеть суть вещей, они как бы обволакивали её туманом, подменяя человеческие черты и искажая ауру.

Макс вдруг схватился за грудь. Тёмные нити просачивались в брешь и сердце щемило. Пришлось снова фокусировать внутренний взор с дрожью и болезненным напряжением, здесь, во тьме, это стоило больших усилий. Паутинки хвори нарушали ментальные связи, не позволяя ране затянуться с прежней лёгкостью. От усилия всё в Максе стало звенеть и греметь, в слухе, зрении и прочих чувствах появились шумы. Макс упал на колени, теряясь в громкости и яркости окружающего его мира, пока впереди что-то надвигалось.

Это была толпа. Издалека они казались мужчинами с одинаковыми презрительными гримасами, направленными на уничижение себе подобных, и с приближением их взгляды становились всё более злыми. Макс видел нарастающую тревогу в паутине хвори вокруг, видел, как она распаляется, и тогда не осталось ничего другого, как вновь раскрыть брешь, впитать тьму и слиться с тенями. Когда хворь заполонила Макса, он, не чувствуя её агонии от разливаемых по телу вен, поднялся с колен.

Толпа оказалась совсем рядом, но это были уже не люди, лишь безликие силуэты внутри тёмного облака нитей, где один не отличим от другого. Очертания вовсе исчезли, туманом просочившись сквозь брешь и растворившись в воздухе. Это были уже не люди. Такие, становясь частью хвори, не имеют сил, чтобы тебя убить, но взывают к слабостям и страхам, чтобы ты погубил себя сам.

И когда Макс раскрыл свою брешь, впуская хворь и темнея от неё, он увидел нечто немыслимое, опыт тысячей жизней растекался по его жилам. Физическая и ментальная память прежних и нынешних поколений. Все грёзы, мечты, сновидения и всякого рода помыслы и деяния. И увиденное не могло не опечалить. То было чёрное выжженное поле, где не посеешь культуру, ибо она сгинет во мраке. Или же не всё так было однозначно. Словно редкие звёзды в ночном небе с их едва видимым сиянием, здесь угасали отблески нравственности и добра. Семена жизни.

Макс было потянулся к ним рукой, чтобы закопать в ямку, где можно будет их лелеять, и они взрастут в нечто прекрасное, дабы в ночном небе снова воссияло бесчисленное множество звёзд, и ночь предстала днём, как всё плохое стало хорошим. Но тьма, что обитает в каждом из нас, тут же их скрыла. На поле