Мы находились в двадцати пяти милях к югу от Стейка в маленькой деревеньке, называвшейся Пусилха. Предположительно в поздний классический период здесь был важный город, но сегодня выглядело это местечко ниже среднего. Мы сидели на брезенте в сборном блоке, возведенном несколько лет назад археологами. Да, говоря «мы», я имею в виду нашу пятерку мохадо (незаконных эмигрантов) и Ану Вергару (она ничуть не изменилась: осталась той же девицей в зеленом берете, которая вывезла нас с островков во Флориде) со своим подчиненным, этаким спецназовцем, которого звали… ммм, постойте-ка. Может, лучше будем придерживаться тонкой политики и не повторять имена малозначительных пособников наших преступлений. Мы ждали наступления темноты. Здесь стояли два стола, высилась стопка старых рамочек для слайдов, валялось множество метелок и щеток. Майкл вытянулся во весь свой рост на брезенте и, казалось, собирался соснуть. Хич проверял свою технику. Марена болтала с Аной. Над нами проносились вертолеты — бля-бля-бля-бля-бля — с севера на юг вдоль границы. Ана еще раньше вручила мне тайвековый[426]конверт, наполненный тем, что она назвала моими мертвыми детками, и я в свете моего телефона рассматривал их. Передо мной лежали потертый американский паспорт и приятно тугой старый бумажник дальнобойщика. Паспорт — настоящий, без всяких подделок — принадлежал некоему Мартину Крусу, реальному лицу — командированному корреспонденту, который теперь находился в Гватемала-Сити. На запоминание его биографии и избранных сочинений я потратил полдня. Я открыл бумажник. Там были две международные скретч-карты на пять тысяч долларов каждая, тулиевые карты «American Express», действующие флоридские водительские права на имя Мартина Леона, но с моей фотографией, 1555 долларов двадцатками и пятерками и 2400 гватемальских кетцалей (что составляло около двух сотен долларов, хотя я и не понимаю, как решились назвать столь бесполезную денежную единицу именем такой замечательной птицы[427]) и кое-какой карманный мусор, принадлежащий Мартину Крусу, — счета и квитанции такси, всякие ниточки и прочая ерунда. Наконец я вытащил международное журналистское удостоверение от журнала «Нэшнл джиографик». Ого, подумал я и позвал:

— Марена!

Она сидела в позе лотоса, но встала и наклонилась ко мне.

— Да?

— Понимаете, «Нэшнл джиографик» — это филиал ЦРУ.

— Да. И что? — спросила она.

— У меня тут от них журналистское удостоверение.

— Ну и хорошо.

— Я иногда задаю себе вопрос: что происходит?

— Что вы хотите этим сказать?

— Хочу понять, на кого мы работаем.

— Мы работаем только на Линдси, — зевнула Марена.

— Лично гарантируете?

— Да. Насколько мне известно. — Последовала пауза. — Послушайте, я уверена, что он заручился поддержкой госдепа, но совершенно точно: рыцари плаща и кинжала тут ни при чем. Да вы сами пораскиньте мозгами. Если бы кто-то важный в Вашингтоне знал о нашей ситуации, то наверняка бы нас прикрыл.

— Не уверен, — сказал я. — Они в последнее время делают много чего странного.

— Так ведет себя любое правительственное агентство.

— Я настроен против этих ребят из ЦРУ. Весьма и весьма против. Вы же знаете, что случилось. Они настоящие головорезы…

— Отлично, — буркнула она. — Тогда пошлите все это в жопу. Выйдите из игры. Откажитесь.

— Я не выхожу из игры, — запротестовал я. — Просто спросил, знаете ли вы наверняка…

— Наверняка я ничего не знаю, кроме того, что нельзя все время сомневаться. Ну и вообще — эта карточка вам понадобится, только если нас схватят, что вряд ли случится.

— Если Отзынь ее увидит, он тут же даст деру.

— Что ж, это его… слушайте, он же ваш друг. Вам лучше знать, как поступить.

— Да-да, конечно, — пробубнил я. — Забудьте об этом.

— Договорились.

— Только в его присутствии не упоминайте «Нэшнл джиографик», ладно?

— Я всем скажу, чтобы они забыли это название.

— Спасибо.

Мы уселись рядом. Вероятно, она права, подумал я. Должно быть, они знают, что делают. Я прочитал все, что нашел об «Административных решениях», — они были зарегистрированы в Южной Африке, но в последнее время большинство их операций проходило в Латинской Америке, где они охраняли нефтяные скважины и все такое прочее, а еще сотрудничали с агентствами по борьбе с распространением наркотиков. Может, Крус и писал время от времени в «Нэшнл джио», хотя подтверждения этому отыскать не удалось. Да и многие люди, которые работают на АР, не совершают ничего незаконного. Верно? К тому же мои документы, скорее всего, не будут иметь важного значения. Вот кто по-настоящему хорошо оснащен, так это Майкл Вейнер. Мне показали его бумаги. У него было полно писем и разрешений от различных гватемальских администраторов, включая министра внутренних дел. Я пришел к выводу, что часть этих цидулек куплена, часть — подделана.

АР собирались послать одну команду из четырех человек, чтобы провести нас через границу. После чего в качестве стандартной меры предосторожности нам предстояло выполнить обходной маневр — посетить праздник в Сан-Кристобаль-Верапасе. Там наблюдатели от АР выяснят, нет ли за нами хвоста. Мы должны были потолкаться несколько минут на площади, в самой толпе, а потом покинуть город и двинуться практически в обратном направлении. Когда мы окажемся в зарослях, нас догонят четверо охранников и еще шесть наблюдателей. Так что в операции будут задействованы не меньше девятнадцати человек, подумал я. Это те, о которых мне известно. Да, еще Отзынь, мой старый дружок из «Энеро 31», а он, как я уже говорил, темная лошадка. Он встретит нас сегодня вечером и все время будет оставаться со мной — как мой личный телохранитель. Я на этом настоял. Вот уже двадцать человек. Нельзя сказать, что совсем уж малочисленное прикрытие.

Ну ладно. Calmate que te calmo,[428]подумал я. Удовольствуйся пока этим. Прими энергию волны.

— Извините, — сказал я.

— Все в порядке, — ответила Марена и отодвинулась на свой прежний участок брезента.

Черт. Выглядит она неплохо, подумал я. Все время после нашего эксперимента «Святая» я провел в Стейке, готовясь к проекту с названием «Чокула», а миссис Парк вернулась недавно — ездила на три дня в Колорадо к Максу. Она посвежела за эти дни. На ней были жилетка типа «подруга Тарзана» и соответствующий ансамбль, который наводил на мысли о древесном образе жизни в компании с Читой.

Мы слушали треск кузнечиков. Его тональность успокаивала, но мне казалось, что здешнему ландшафту чего-то не хватает. Марена вздохнула. Протянуть руку и прикоснуться к ней? Нет-нет. Сейчас она злится на тебя. И вообще, пусть птичка сама сделает первый ход. А если нет, то дело все равно безнадежно…