Сей процесс требует тонкой настройки с точностью приблизительно 1032. Разумеется, сведения о координатах планеты в пространстве не уходят далеко в прошлое. Даже при использовании старых данных о солнечных затмениях и других цифр из астрономических архивов разброс значений для 664 года н. э. был слишком, слишком велик. Безусловно, Солнце тоже не стоит на месте. Как и Земля, оно сжимается и расширяется. Оно колеблется вокруг своего плазменного ядра. В него ударяют метеориты и космические ветра. Поэтому для точности, превышающей астрономическую, нашим спецам пришлось искать наиболее корректный способ передачи — в основном методом проб и ошибок. Они направили пучок энергии в центр большой колобашки свежеспиленного дерева, установленной на столе в подвальной лаборатории. Луч вышел пятью минутами ранее (в космосе точки входа и выхода разделяло несколько тысяч миль), и гамма-излучение воздействовало на изотопы углерода в сердцевине деревяшки, отчего те разлагались несколько быстрее, чем изотопы на поверхности. Приноровившись, экспериментаторы стали прицеливаться в более отдаленное прошлое и «стрелять» по историческим зданиям в старых горняцких городках и заброшенных пуэбло вокруг Брайс-Каньона, они облучали предполагаемую точку с такой интенсивностью, чтобы находящийся в фундаменте уран 238 наполовину превратился в свинец, отбирали высверливанием образцы, опробовали их, в большинстве случаев не получая положительных результатов, потом повторяли маневр, передвигаясь на несколько футов по фундаменту сооружения и на пару миллионов миль вперед или назад на пути Земли в космическом пространстве. В расчетах присутствовали всякие неустойчивые переменные. Даже тектоника (вы, наверное, думаете, что с этой составляющей не должно быть особых проблем) доставила нам хрен знает сколько хлопот. Как вам известно, внутри планеты плещется месиво, что вызывает плохо предсказуемые вихляния при вращении. И если удалось справиться с этим, нужно еще принимать во внимание такие вещи, как дрейф континентов, эрозию, изменения уровня поверхности относительно ядра, орбитальные сдвиги, вызванные пролетом комет, и еще сотню других компонентов. Подобные же трудности возникали и с движением Солнца и галактики Млечный Путь. Тем не менее за два последних года команда получила довольно точное представление о том, где находилась наша планета в прошлом. Сделали они это, спроецировав воображаемую спиралевидную кривую с поверхности Земли в космическое пространство, за пределы Солнечной системы, Млечного Пути, ближе к центру нашей расширяющейся Вселенной.

К счастью, другой конец «кротовой норы» не должен находиться так далеко. Его не нужно грузить на космический корабль и везти, допустим, на Вегу. Отсюда, с Земли, его можно сориентировать таким образом, чтобы направляемая туда энергия выходила в различных точках космического пространства и времени. Вообще-то говоря, этот проект первоначально в 1988 году задумывался как часть космической программы НАСА. С 1990-х инициативу перехватил Уоррен, делая упор на исследовании перемещений во времени. На сегодняшний момент созданная программа (которая все еще размещалась на одном из больших серверов Эймсовского исследовательского центра НАСА в Маунтин-Вью, штат Калифорния) показывала, как попасть в любую данную точку на поверхности земного шара в точно заданный момент, произошедший много столетий назад. Это можно было сравнить с прицельным выстрелом из лука прямо в глаз тральфамадорийской[417]осы на дальней от нас стороне Титана. При условии, что все срабатывало, поток данных появлялся в нужном месте пространства в определенный миг — в нашем случае в келье сестры Соледад за три дня до ее смерти. Помощница Таро Эй-2 сделала на доске набросок, весьма доходчиво отображающий замысел, чтобы предъявить его на последней презентации Бойлу.

Как и система Керрова пространства, протокол передачи сознания изначально разрабатывался не для временной проекции. У него были весьма скромные корни, и развивался он медленно, на протяжении нескольких десятилетий. В 1980-х объектом изучения все еще оставалась планария, плывущая по простым лабиринтам в Иллинойском университете в Шампейне. Один плоский червь «запоминал» процесс, и ученые фиксировали импульсы из его маленького неврального узла, потом они передавали повторяющуюся комбинацию рентгеновских лучей, основанную на полученных записях, второму червю, и тот уже быстрее обучался проходить лабиринт. Цель заключалась в том, чтобы получить некую хирургическую методику, позволяющую таким образом видоизменить части мозга донора, чтобы облегчить их трансплантацию. Но в начале 1990-х в университете ставили эксперименты на макаках, а в 2002-м «Уоррен рисерч груп» провела первые испытания на человеке — на неизлечимо больных добровольцах в Индии и Бразилии. Два года назад уорреновские ребята осуществили то, что на их языке называлось последним опытом на человеке в реальном времени (первое из «предварительных испытаний», о котором Марена говорила в Стейке), и загрузили СОС Тони Сика в голову одного шестидесятилетнего гондурасца, умиравшего от рака желудка. Заметных потерь памяти, познавательной способности или личностных свойств Сика отмечено не было. По крайней мере, так утверждалось.

Я, однако, подозревал, что они занимались и другими подобными операциями, о которых мне ничего не сказали. Наверняка данные Сика отправили в мозг по крайней мере еще одного человека из прошлого. Но выведать ничего не удалось. «Некоторые вещи настолько противозаконны, что о них и знать никто не хочет», — отмахнулась Марена. Словно все прочие проделки, о которых мне стало известно в последнее время, считались пустяками — не более чем нарушениями правил уличного движения.

Наши фокусы и в самом деле дурно попахивали. Прежде чем начать работать с моим СОСом, швейцарская команда послала залп фотонов в комбинации, которая должна была абсолютно запутать сознание Соледад или, по словам Эй-2, «уничтожить серое вещество объекта». Очевидно, так называемые низшие функции ее мозга, сенсорные или моторные навыки, сохранятся в целости. Поэтому «смывная волна» не затрагивает ее «абстрактные воспоминания» (по лабораторной терминологии), семантические и пространственные способности, например умение говорить или спускаться по лестнице. Только ее эпизодические впечатления… то есть всякие случайные вещи. Наша деятельность в чем-то походила на фотографическую печать или изготовление голограмм. Голографический негатив представляет собой запись волнового фронта, где наряду с интенсивностью хранится и фаза светового сигнала. Каждая частичка такой пленки содержит полную картинку. И если вы разрежете негатив пополам и пропустите через эти половинки свет, вы все же увидите целое изображение, по-прежнему трехмерное, хотя и лишенное некоторых деталей.

Но чтобы воспринять это, нужен человеческий глаз. Вот и запись моего сознания являлась, как и голограмма, всего лишь матрицей, которую можно применить для перенастройки другой системы, а именно — чужого мозга. Повторюсь: на данном этапе развития технологий в этом качестве ничто иное не подходило.