Некоторые работники Завода приходили к ней то билет выписать, то удостоверение продлить, то внести изменения в личное дело по причине очередной женитьбы-развода, и она сразу безошибочно угадывала, кто с чем пожаловал. Они ей только говорили что-то вроде: «А кабы мне бы… м-м, мне бы… э-э, как бы этава таво», навеки отвыкнув говорить по-русски более развёрнуто.

– А я Вам уже выписала билет до Гатчины, – улыбалась она тому, кто пришёл именно за этим самым билетом.

Мужчины, не совсем загубившие свою речь, говорили что-то претендующее на изысканность:

– Я не знаю, как начать: в общем, значит, так сказать…

– Да-да, я помню, – тут же улавливала суть вопроса она. – Вот Ваше новое удостоверение. Распишитесь в получении.

Так и просидела она в этой должности до пенсии, а потом её сменил новый инспектор. Мужчина. И начались мучения. Мужики думали с ним изъясняться по-свойски, «по матушке», но он оказался человеком строгим и пресек такую наглость на корню: «Не на базаре, сволочи!».

– Ну-с? – спрашивал он с предвкушением экзекуции каждого, кто входил в чертоги учёта кадров. – С чем пожаловали?

– А… э… у…

– АЭУ? Что такое АЭУ? Автоматическая электронная установка, что ли? Мы таких не выдаём, – издевался для разминки новый инспектор.

– Да я, мля, как бы, ёпфоё, за этим, блин…

– Вы не в кабак пришли, а в отдел кадров! Так что давайте без этих «мля», мать вашу растак, а потом ещё и разэтак!

После такого жестокого обращения несколько человек, которым не позволили выразить мысли и чувства должным образом, почувствовали себя плохо, двух увезли с сердечным приступом, а один вообще чуть не умер. А вы представьте себе каково это вот так, когда накипело, когда выйдешь и рявкнешь что-нибудь этакое, выплюнешь из себя, что накипело-то, и так сразу хорошо делается, такое, знаете ли, обновление во всём организме, такое очищение в крови, как после посещения уборной по большой нужде! А тут только раскрыл рот, только собрался рявкнуть во всю мощь, дабы высвободить в себе место для новых эмоций, как тебе затыкают рот наглым заявлением: «Говорите, но без мля!». Да как же так можно без мля-то, да где ж такое видано? Звери, что ли, совсем!

Активные матерщинники с солидным стажем ругани пожаловались начальству на нового инспектора, что эта «б…дь, ёпфоё, людям, мля, житья не даёт, науй!» и просили прислать на такое важное место всех и вся понимающую классическую русскую женщину. Начальство сделало замечание инспектору, после чего тот нескольким жалобщикам провёл некое подобие ликбеза, как в «Джентельменах удачи» герой Евгения Леонова учил уголовников переводить блатной язык на русский: «этот нехороший человек предаст нас при первой опасности» вместо «эта редиска расколется при первом гоп-стопе».

Тут уж и умеренные матерщинники пожаловались начальству, что «этот нехороший человек, который как бы хоть и инспектор отдела кадров, всех у же зае…л своей культурной бесчеловечностью!» и снова попросили прислать русскую классическую бабу. Начальство опечалилось и призадумалось, а потом снова сделало замечание инспектору. После этого инспектор стал забористо материться прямо на рабочем месте и при исполнении служебных обязанностей, так что из-за дверей отдела кадров теперь можно было услышать нечто вроде:

– Да я те щас … … … вместо удостоверения!

Вскоре некоторые заводские женщины пожаловались начальству с требованием убрать из «такого важного подразделения любого предприятия, каким является отдел кадров, злостного крамольника в лице инспектора» и просили прислать всю ту же классическую русскую. Куда же без неё, чёрт бы её побрал!

Инспектор за время работы уже более-менее разобрался, с кем и как надо общаться, где можно ввернуть в речь что-нибудь нецензурное, а где – даже не пытайся, и жалобы на него поутихли. А русскую классическую так и не нашли. Женщины к тому времени сами так намастачились сквернословить, что впору бы им устраивать состязания в этом деле с мужским полом. Женщины нынче ничего более интересного для себя не находят, как состязаться с мужчинами в чём угодно. То ли это влияние маскулинизации сказывается, то ли воздействие каких гормональных препаратов, но иные барышни нынче научились говорить так, что Эллочка-Людоедка из «Двенадцати стульев» по сравнению с ними – Шекспир. Это раньше можно было сказать, что «слов немало есть, какие женщине нет силы произнесть». Теперь у женщины силы о-го-го сколько, а желания её демонстрировать – и того больше.

Но никуда не уйти от того факта, что типично мужские черты иногда уродуют женщину. То, что кажется важным мужчине, совершенно неважно для женщины и наоборот. Глобальные мужские проблемы кажутся женщине блажью, какими ему в свою очередь видятся глобальные женские проблемы. Когда женщина начинает участвовать в каких-то мужских разборках, она выглядит неорганично, неестественно, как лающая кошка или мяукающая собака, как будто в ней что-то нарушилось. Вот какие-то симпатичные девочки звонкими голосами поют про дембелей, которые сейчас «откинуться на гражданку и всех там перетрахают». Так глупо это звучит, когда девичий голос в этой глупой песенке произносит казарменные мужские слова «дембель» и «отвальная». Всё одно, если бы мужской голос говорил о девичьих бантиках и шпильках. Что-то андрогиническое во всём этом проглядывает, уродливое.

И чего Пушкин критиковал слог Ломоносова за утомительные и тяжёлые мысли, за его полуславянскую, полулатинскую величавость, высокопарность и изысканность? За то, что мысли его так тяжелы, словно он их отливал как чугун в форму – красивое сравнение, кстати. Этой изысканности и величавости сейчас ой, как не хватает. Услыхал бы Александр Сергеевич нашу нынешнюю речь, так вскричал бы в ужасе, что уж лучше изъясняться тяжёлым языком Ломоносова, чем этим непонятным наречием, на каком теперь тараторят его соотечественники, напрочь забыв созданный им для народа язык. Вроде бы и лёгкий, но мы его совсем упростили.

У нас напрочь утрачена культура общения, суть современной жизни сведена к повторению заученных, бессмысленных, автоматических действий и таких же слов. Общение «ни о чём» становится моралью этого мира. Курсы по активному общению учат только «искусству» что-то продать или кого-то соблазнить. Общению теперь надо учиться! Каких курсов только нет: «Деловое общение», «Живое общение», «Как стать душой компании», «Как развести собеседника на деньги», «Умение завязывать интимные знакомства»! Ещё немного и «Умение завязывать шнурки» появится. Иногда думаешь, как наши предки умудрялись знакомиться, вступать в брак, поддерживать рабочие отношения, да и «разводить» собеседника тоже умели не хуже нашего, словно это умение у них было врождённым. Как раньше крестьянки, когда дачники их спрашивали, где они научились так красиво вязать шали и делать великолепный творог, недоумевали: «А этому учиться надо?».

Считается, что отмучившийся на этих курсах эстет становится докой в плане общения, хотя на практике он вообще перестаёт понимать людей, потому что эти сволочи не соответствуют схемам выстраивания диалога, которые он конспектировал три месяца, и не подпадают ни под один из типов классификации, которые он старательно заучил! Было время, люди садились в электричку, ехать два-три часа: «Давайте знакомится. Хотите чаю? – А у меня булочки есть. Не подскажете, где такую рассаду брали? – Сами вырастили на подоконнике, а семена покупали на Сенном». Всё, знакомство состоялось, непринуждённая беседа пошла. Так просто и говорили: давай знакомиться, пойдём в кино, хочешь мороженого. Теперь так нельзя! Теперь надо придумать какую-то глупость о поэтапном расщеплении углеводородов под действием ферментов слепой кишки или ввернуть что-нибудь из «Критики чистого разума» Канта, чтоб сойти за умного, а то жертва сама не догадается. И без того тяжёлая болтология отягощена чужими знаниями под вымученную улыбку. Для чего люди общаются? Для удовольствия, чтобы скоротать дорогу, обменяться информацией, найти хорошего спутника, узнать что-то важное для себя и о себе. А тут ни удовольствия, ни спутника, ни полезной информации, ни человека самого не видно, только его придуманные маски и сказки о себе. Появились какие-то дёрганные юноши-пикаперы, которые изобрели целую науку, как надо правильно кадрить девушку. О любви речи не идёт, скорее, о попытке опустить и размазать в сжатые сроки, «шоб своё место знала, курица», что выдаёт целый букет фрустраций и сублимаций страждущего, который и знакомиться-то ни с кем не хочет, потому и не идёт у него это дело. Ему это не нужно. Казалось бы, не хочешь, так и не знакомься, вот горе великое, но его убедили, что надо: «Смелее, у тебя – получится». Так его напутствуют бесчисленные психосексологи и мотиваторы, будто за линию фронта в тыл врага провожают. Знания вытеснили чувства, подробных и нудных инструкций, что и как говорить, не счесть, а чувств вообще нет. Нравится тебе человек, с которым ты «страстно желаешь» познакомиться, или это очередная «стандартная тёлка»? Если кто-то по-настоящему нравится, вы познакомитесь без всяких инструкций и словоблудия на одних только чувствах. А если не нравится, то для чего заниматься этим самоизнасилованием? Но ас пикапа трясётся как лист осиновый, ожидая поражения от «этих», но думает, что этого никто не замечает, хотя такого «охотника поневоле» за версту видать. Даже потенциальные жертвы от него разбегаются с такой скоростью, что он не успевает прошипеть им вслед вечное как мир: «Вот сука!». Приятное лёгкое занятие превратилось в изматывающий забег на скорость, кто кого быстрее приложит и уложит, словно зайца из двустволки. Словно человеку дали отпуск, он предвкушает, как поедет на море, а потом у него останется две недели, можно будет рвануть на озёра, а ещё… И тут звонят с работы: «Неча там расслабляться, панимашь ли, два часа на всё про всё, сбегал в бассейн, окунулся пару раз и будя». Так опошлить романтику знакомства могли только глубоко несчастные люди.