Крепкие плечи Ледбитера, сделавшиеся острыми и угловатыми, задёргались, точно его ударило под столом гальваническим током.

— Нет уж! Чертовски соблазнительное предложение, мистер Бребл… Бредбел, но вы, верно, не совсем правильно уяснили род наших занятий, если думаете, что мы подобно средневековым варварам будем мутузить друг друга по очереди, выясняя, кто сильнее! Цивилизованным людям не пристало проверять свои силы таким образом!

— Не желаете участвовать? — осведомился Бредбедл.

— Представьте себе! Но вы можете найти себе славную компанию в лице господина Лайвстоуна. Лавочники обожают колотить друг дружку, у них это что-то вроде спорта. Мы же собираемся покинуть этот дом и, я надеюсь, вы сохранили достаточно чести, мистер Бредбедл, чтобы нам не препятствовать!

— О, что вы. Что вы! Игра, которую я собирался вам предложить, носит исключительно добровольный характер, иначе и быть не может. Это ведь не только вопрос силы, но и вопрос чести, а такие вопросы не решаются под прицелом, не так ли?

— Значит, мы можем уйти? — осторожно спросил мистер Гёрни, неуверенно косясь в сторону двери, — То есть…

— Ну конечно! Конечно же можете, и в любой момент. На память о нашем недолгом знакомстве я позволю себе взять у вас лишь одну мелочь.

— Мелочь? Какую?

Когти Бредбедла издали короткий клацающий звук.

— Ту прелестную штучку, что вы носите на плечах. Костяную, покрытую нежным мехом, с тонкой обивкой, полную влажной мякоти. О, мистер Гёрни! Да что с вами такое? Обивка на той штучке, что вы носите, сморщилась и побледнела. Ох, я и не знал, что вы так сентиментальны! Для вас эта штука, верно, пустячок, а я привык собирать эти милые вещицы. Знаете, некоторые я использую вместо ваз для анфельтии и филлофлоры[135], достаточно выдолбить их мягкую сердцевину. Другими я угощаю мелкую живность, что обитает в моём подводном гроте, а то и оставляю на память, прибивая к стене. Жаль, они так недолговечны, эти милые штучки…

Мистер Гёрни издал невнятный звук, машинально приложив руки к своим ухоженным бакенбардам. Не иначе, ожидал, что Бредбедл протянет лапу и немедля заберёт то, что ему причитается. Ту изящную штучку, которую он так привык носить на плечах, что почти позабыл её роль и назначение…

Воган сохранила контроль над лицом, но не над телом — из её груди донёсся негромкий всхлип. Блондло скорчился в кресле, беспомощно заламывая руки, верно, даже через чудодейственные линзы жизнь перестала ему видится в розовом свете. Ледбитер выдохнул несколько витиеватых проклятий на неизвестном Лэйду языке, которые наверняка звучали бы куда более звучно, если бы его глотка не была сдавлена ужасом. Братья Боссьер как будто бы сохранили спокойствие, но по их напряжённым позам и ощерившимся волчьим усмешкам было заметно, что они не просто на взводе — напряжены до предела. Они больше не перебрасывались отрывистыми фразами по-французски, но их взгляды, будто сигналы гелиографа, были вполне красноречивы, чтобы Лэйд без труда расшифровал несказанное.

«Maintenant?» «Non. Nous attendons[136]».

Они не смотрели на свои гарпуны, даже избегали глядеть в сторону своих игрушек, но Лэйд обострившимся тигриным чутьём ощущал, что их нервы напряжены, точно натянутые корабельные швартовы. У братьев Боссьер тоже было звериное чутьё и это чутьё с первой минуты твердило им, что пора действовать. В отличие от его собственного, разленившегося, утратившего остроту…

Чёрт, если кому-то в этой комнате, полной сгустившегося от напряжения и гнилостных морских миазмов воздуха, и можно было позавидовать, подумал Лэйд, так это Дадди, несчастному оборванцу, которому его собственное громоздкое имя шло куда меньше, чем живописные холщовые обноски, в которые он был облачён. Дадди лишь переводил выпученные глаза с одного лица на другое, словно пытаясь уразуметь происходящее, и Лэйд на мгновение даже ощутил толику зависти по отношению к этому несчастному дикарю. С трудом понимающий английскую речь, он, верно, не вполне осознал, в какой скверной истории очутился, пусть и на второстепенных ролях. Счастливый старик…

Сам он не поддался страху, однако ощутил в высшей степени неприятное и липкое ощущение на груди под жилетом. Так бывает, если жарким душным вечером выпить одну за другой несколько порций горячего грога.

Ситуация паршивая, а, Чабб, старина?

Ты стараешься не показать виду, даже ободряюще киваешь мисс Воган, с которой, кажется, сейчас сделается истерика, однако внутренности твои медленно завязываются в тяжёлый узел, а кожа делается липкой, как рыбья чешуя.

Существо, именующее себя Бредбедлом, не принадлежало к числу примитивных хищников, которые Он обильно плодил, снабжая Бангорского Тигра работой. Куда более совершенный, сложный и опасный образец. Ему мало провести жатву, он намерен поиграть. И, как все садисты, под игрой он понимает не состязание, а выверенный и долгий кровожадный ритуал. Частью которого неожиданно для себя стал и Лэйд Лайвстоун.

Если бы у него было больше времени, чтоб подготовиться… Лэйд осторожно проверил под столом карманы пиджака, надеясь, что там завалялся какой-нибудь немудрящий инструмент его истинной профессии. Позабытый там, да так и не помещённый в тайник. Не обязательно заряженный револьвер или перочинный нож с выцарапанными на лезвии зловещими маорийскими письменами, может, хотя бы покрытый сложной вязью иероглифов гвоздь или что-нибудь ещё в этом роде…

Чёрт, иногда, возвращаясь поздней ночью в лавку, прячась от случайных прохожих и обходя стороной газовые фонари, чтобы никто из завсегдатаев Хукахука не увидел почтенного Чабба в мокром, окровавленном или чудовищно испачканном костюме, он придерживал карманы, чтобы те не звенели от великого множество спрятанных в них вещей. Вещей, которые человеку несведущему наверняка показались бы сокровищами из разграбленного сорочьего гнезда или выигранными у мальчишек в «криббедж» игрушками. Осколки гальванических ламп с едва видимыми выгравированными письменами, золочёные проволочки, свитые определённым образом, бутылочные пробки с силуэтами жутковатых существ, морские ракушки, птичьи перья, прочий хлам…

Пальцы Лэйда блуждали в пустых карманах, всей их добычей оказалась оторванная пуговица — отлетела третьего дня, позабыл пришить — да несколько крупинок хорошего голландского табака, которым его на неделе угостил Скар Торвальдсон.

Ты сам и обезоружил себя, Лэйд Лайвстоун, напомнил он себе, ощущая как пустота, царящая в карманах, постепенно заползает в душу. Сам придирчиво выложил из карманов всё, что можно, отправляясь в Редруф по приглашению мистера Гёрни. Слишком боялся скомпрометировать себя, показаться не серьёзным джентльменом, разрешающий серьёзные затруднения, того, которого прозвали Бангорским Тигром, а ярмарочным чернокнижником, трясущим погремушками шаманом…

Тем более, что в гостях у мистера Гёрни ты не ожидал столкнуться с серьёзной проблемой. Барышники слишком меркантильны, чтобы замечать зловещие тени в подворотнях Нового Бангора, слишком холодны рассудком, чтобы замечать тысячи и тысячи крохотных ошибок в окружающем их мироздании, сплетающихся в чудовищную сеть. Потому ты нацепил свой воскресный костюм, направляясь в Редруф