на маорийском? Какая-нибудь затейливая идиома, основанная на суахили и санскрите? А может, что-то из сленга кокни или богатого, но сложного как енохианское наречие[133], уличного арго рыболовов?

Он похож на рыцаря — и выспренной манерой изъясняться и внешним обликом, но и то и другое, без сомнения, фальшивка. Его речь — это насмешка. Пародия, делающая затеянную им игру ещё более жестокой. Его облик тоже не имеет ничего общего с персонажами, заседавшими некогда с королём Артуром. Если это существо и было рыцарем, то не в той истории, что была известна Лэйду по книгам Кретьена де Труа и Вольфрама фон Эшенбаха, которыми он зачитывался в юности, а в какой-то альтернативной, чужой ему и незнакомой.

В этой броне не было благородных форм и обводов, свойственных рыцарским доспехам какой бы то ни было известной ему эпохи, она выглядела утилитарной и грубой, причём на современный манер, будто лишь недавно сошла с фабричного конвейера. Излишне толстые, излишне громоздкие, её пластины образовывали гипертрофированные монструозные черты, в которых отдалённо угадывался раздавшийся вширь раковый панцирь. Человек в подобной штуке уж никак не мог бы вершить рыцарские подвиги, разъезжая по миру, хотя бы потому, что ударами стальных кулаков был способен сносить башни, кроме того, даже самый крепкий лошадиный хребет лопнул бы под его весом.

Думай, Чабб, думай, старый ты идиот.

Шлем, похожий на огромный стальной котёл, усеянный великим множеством глаз.

Раздувшийся несуразно большой торс, делающий его похожим на какого-нибудь панцирного моллюска, выбравшегося на сушу из тёмных морских глубин.

И водоросли, эти чёртовы водоросли, опутавшие его гниющим зелёным саваном, распространяющие резкий смрад, мешающий думать.

Глубина… Моллюск… Водоросли…

Это не рыцарь, подумал Лэйд. Чтобы понять это, не надо обладать умом мсье Рокамболя[134] из дешёвых книжек в мягком переплёте, которые Сэнди прячет в щели под кассовым аппаратом. Это глубоководный скафандр, вот что это такое. Аппарат для погружений на умопомрачительную глубину вроде тех, что собирают, пытаясь превзойти друг друга, Бальзамелло и Гартман. Только этот выполнен не в форме дирижабля, как их детища, а в форме человекообразного великана, внутри которого предполагалось место для человека. Кажется, он даже видел нечто подобное в газете — там оно именовалось «доспехом для океанических погружений системы „Карманьоль“»…

Вот только Бредбедл определённо не походил на ожившую картинку. Он был реален — от грохочущих подошв, способных вдребезги разбивать камни, до щёлкающих когтей, которыми заканчивались его тяжело ворочающиеся лапы на хитрых шарнирных суставах. Реален, силён и очень опасен.

— Я уже и забыл, как это приятно, находиться в хорошем обществе, — промурлыкал он, тяжело ворочая своей тысячеглазой котлообразной головой. Точно владелец изысканной коллекции, подумал Лэйд, удовлетворённо разглядывающий выставленные в надлежащем порядке экземпляры, — Меня не так-то часто приглашают в подобные дома. И я намереваюсь насладиться сполна каждой минутой.

— Мистер Бредбедл…

— Да, мистер Гёрни? — великан повернулся к банкиру, прижимая страшную лапу к груди, точно в жесте сердечной признательности, — Ну же, смелее!

Этот жест не выглядел угрожающим, но в исполнении закованного в сталь рыцаря в облачении из гниющих водорослей всякое движение казалось опасным, может, потому, что заключённой в нём силы было достаточно, чтобы вышибить из человека дух.

— Я… Я… — судя по тому, сколько раз мистеру Гёрни пришлось вздохнуть, чтобы произнести несколько слов, каждое слово требовало у него гораздо больше воздуха, чем раньше, — Простите, но я не… не припоминаю, чтобы приглашал вас.

— Вы не приглашали, — согласился Бредбедл, — Меня отчего-то никогда не приглашают в хорошие дома. Но узнав о подобном сборище, я не смог оставаться в стороне и пригласил себя сам. Смотрите на это с хорошей стороны, мистер Гёрни. По крайней мере, вы сэкономили на этом пять фунтов!

Мистер Гёрни судорожно ощупал карманы пиджака, будто намереваясь вытащить бумажник.

— Если дело в деньгах, позвольте… Я сейчас…

— Бросьте вы. Дело не в деньгах. Я здесь только потому, что испытываю восхищение.

— Простите?

— Да-да. Восхищение, — повторил Бредбедл, так громко, что задребезжали уцелевшие в серванте стёкла, — Я восхищён всеми вами до глубины души, да и как иначе! Посудите сами. Вы вполне непримечательно, даже невзрачно выглядите, многих из вас можно не заметить, даже столкнувшись плечами на улице, но какие силы дремлют за столь неказистыми фасадами! Какие таланты! Ведь каждый из вас — величайший знаток в деле разрешения неразрешимых вопросов. Каждый — специалист по тёмным тайнам, которые так охотно рождает этот остров, в некотором роде пророк, спаситель, непревзойдённый специалист в своём роде. О, не стесняйтесь, господа! Не скромничайте! Вы избавляете людей от проклятий, спасаете от чудовищ, находите потерянное, обнаруживаете сокрытое… Чёрт возьми, я благодарен судьбе за одну только возможность разделить ваше общество!

Лэйд ощутил лёгкую, скребущую по кишкам дурноту. Это существо паясничало и кривлялось, но оттого не выглядело менее смертоносным. Едва ли оно уберётся прочь, вдоволь натешив своё самолюбие. Нет, такого рода существа если являются по твою душу, то с какой-нибудь целью. И, самое скверное, чутьё Бангорского Тигра, мал-помалу начавшее разбирать запахи за миазмами гниющих водорослей, уже подсказывало ему, к чему всё идет…

— Довольно всей этой болтовни, — сухо произнёс он, — От неё у меня делается мигрень.

Чего вы хотите, Бредбедл?

* * *

Механический рыцарь в гниющем облачении хохотнул, отчего в гостиной раздался тошнотворный треск. Подобный треск Лэйду приходилось слышать лишь единожды — в Коппертауне, когда какого-то несчастного работника на фабрике раздавило паровым молотом.

— Чего я хочу? Дайте подумать… Фотокарточку Мари Дорваль с автографом, коробку цукатов в глазури за два пенса, новые штаны, котёнка… Я думал, вы уже поняли, джентльмены. Единственная сила, которая мною движет — желание посодействовать вашей славе. Приумножить её в глазах здесь присутствующих, кроме того, дать вам, изнывающим от невозможности явить свою силу, хороший шанс проверить себя. Да, я собираюсь предложить вам состязание. Правила будут просты, даже бесхитростны, в лучших традициях наших благородных предков. Каждый из вас нанесёт мне удар — тем оружием, которое выберет сам. Никаких ограничений, никаких оговорок. Если этот удар сразит меня, мистер Бредбедл склонит перед вами колени, подтверждая, что вы величайший в Новом Бангоре мастер своего дела. И удалится восвояси, в морскую пучину, чтобы спать там ещё сотню лет. Разве не удачная затея? Вы сможете бросить бесплодные споры, которым вынуждены были предаваться, решая, кто из вас достойнее прочих. Ну и вписать весьма внушительную строку в своё профессиональное резюме.

— А если нет? — это спросил Блондло, комкая до хруста тонкие бледные пальцы, — Я имею в виду, что если…

— О. Если я выдержу? Тогда я ударю в ответ.

Бредбедл выставил вперёд лязгающую суставами лапу и поиграл когтями, размыкая их и смыкая. Не самый угрожающий жест, но вполне отчётливый для всякого,