К джипу сзади подъехала «газель», постояла минутку, затем скромно и несмело посигналила – просила освободить дорогу...

– Садитесь, девушка! – Андрей смотрел с печальной улыбкой. – Мы перекрыли дорогу...

Не сразу, однако решительно она подобрала полы шубы и села рядом, захлопнув дверцу.

– Теперь можно расслабиться, – проговорил он. – Куда поедем?

Она сидела, опустив голову и глядя себе под ноги. Вспененные ветром волосы рассыпались по плечам и скрыли лицо.

Он убрал прядь – Надежда не шелохнулась.

– Мы давно с тобой не танцевали... Поедем в наш клуб, на Садовом?

– Тебя Тамара нашла? – спросила, не поднимая головы.

– Прости, – как-то легкомысленно повинился он. – Я не знал...

– Теперь знаешь. – Она открыла дверцу. – И это хорошо, прощай!

Андрей взял ее за плечи, притянул к себе.

– Не «прощай», а «здравствуй».

– Пусти меня... – попросила она, но не сразу и не делая попытки избавиться от его рук.

Сзади посигналили настойчивее.

– Ты же хочешь танцевать? – Он пытался заглянуть в лицо – она отворачивалась.

– Поздно, Сапсан...

– Надо же, запомнила позывной! Только я уже не Сапсан! – сказал он со злостью. – Цапля болотная!

Надежда с беспокойством подняла голову.

Из задней машины кто-то выглянул, послышался голос:

– Братан, дай дорогу!

Андрей выпустил ее и тронул джип вперед.

В зимних снежных сумерках двора забился синий свет. Машина свернула за угол, вырвалась на простор улицы и понеслась по встречной полосе с тревожным, будто птичьим криком...

Когда джип пронесся мимо, Илья отделился от стены. Постоял на проезжей части, посмотрел в одну сторону, в другую, словно выбирая путь, затем добрел до своей машины.

Двигатель урчал, за тонированными стеклами было тепло и уютно, а он стоял рядом, оглядывался по сторонам, сутулился и зяб на ветру.

Наконец сел за руль, тщательно протер запотевшие очки, после чего достал визитку, поковырялся, вынул две книжки авиабилетов на международный рейс. Одну пролистал и положил обратно, а вторую пустил на волю за опущенное стекло и решительно нажал на педаль...

Белая машина, напоминающая сугроб, выкатилась со двора, а ветер еще долго играл книжкой билета. То просто листал, а то поднимал в воздух и кружил, как самолетик...

Синий джип с мигалкой молнией пронзил метельное пространство запруженной машинами Москвы и, словно уставшая птица, сбавил скорость на Садовом, выискивая место, куда бы сесть.

Такое место нашлось только на тротуаре в переулке, примыкающем к Садовому, достаточно далеко от ночного клуба со скромной и невзрачной рекламой.

Надежда вышла из машины и, придерживая полы шубки, пошла против ветра, не дожидаясь спутника. А тот почему-то задерживался, хотя водительская дверца была открыта.

Она остановилась на середине пути между машиной и клубом, повернулась к ветру спиной.

Андрей достал костыли из-за передних сидений, неумело выбрался из машины и встал на трех точках: левой ноги не было.

Ниже колена – пустота...

Закрыл дверцу, обошел капот машины и, взбивая костылями снег, пошел к Надежде.

Было скользко, под снегом лежал лед.

Андрей шагал широко, размашисто, хотя еще и неумело ставил костыли и они предательски скользили.

– Это ничего! – издалека и весело закричал он, не обращая внимания на прохожих. – Зато война кончилась!

Надежда стояла неподвижно, ветер обнимал узкую, беззащитную спину и будто подталкивал навстречу Андрею.

А тот поднял костыли, потряс:

– И теперь у меня три точки опоры! Гляди! А скоро будет еще одна! Устоим!

Она побежала к нему, обняла, уткнулась лицом в грудь и замерла.

А Андрей взял ее руку, отвел в сторону, как в вальсе, и, не сходя с места, словно покружил.

– У нас получится! Ну, давай. «Ночь коротка, спят облака... И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука...»

Ветер закручивал вихри...