Она с молчаливым презрением посмотрела на меня и пожала плечами…

Даже очень близкие люди не всегда прощаются. Резкий стук дверьми и недвусмысленное выражение лица человека, остающегося сразу одиноким в комнате, где сейчас было двое, иногда заменяют теплое рукопожатие или прощальный поцелуй.

VI

Надоедают даже карты. Я видел спортсменов, которые в конце концов перестают появляться на свежем воздухе и начинают показываться только на званых четвергах, да и то приезжая туда на извозчиках. Любимые женщины перестают быть любимыми значительно быстрее. Немного позже они перестают в наших глазах казаться даже женщинами, изредка напоминая только о чем-то, как порыжевшая карточка с проткнутыми глазами.

Через два дня как меня познакомили с Ангарской я сразу исправил годовую ошибку и понял, что у Надежды Алексеевны некрасивый нос и толстые губы. Тут же я вспомнил, что она не читала Достоевского и пишет в неподходящих местах не те буквы.

Кто-то помог найти соответствующие недостатки во мне и Надежде Алексеевне. Оказалось, что это был тот же Кранц, когда-то пытавшийся умереть и теперь приехавший искать места, к моему удивлению, не на кладбище, а на одном из больших, хорошо оборудованных заводов. По-видимому, я оставлял любимое когда-то существо в хороших и надежных руках. В последний раз, после долгого отсутствия встреч, мы встретились на улице. Я проводил ее до дома.

— Почему вы не ответили на мое письмо? — тихо спросила Надежда Алексеевна.

— Это… где вы писали, что между нами все…

— Да. На это.

— Что же я мог ответить? Послать расписку в получении и закончить: в ожидании ваших дальнейших заказов с почтением такой-то…

— У вас даже и сейчас не находится слезы в голосе или вздоха…

— Надежда Алексеевна… Ведь мы уже не любим друг друга… Ну, хотите, из почтения к прошлому я могу сесть вот тут на крыльцо и начать громко плакать, пока меня не уберет один из младших дворников.

— И это все?

— Все.

Кажется, я был не прав. Спокойствие — не признак мужчины. Он должен быть экспансивным, порывистым и полным красивых жестов. В следующий раз, если я встречу женщину, которая мне понравится, я скажу ей об этом в таких сильных и страстных выражениях, что случайно подвернувшийся лишний человек тихо побледнеет и робко прижмется к стене. Я буду топтать ее письма каблуками или рвать их зубами, как резвая комнатная собачка, разбрасывая клочки по паркету… А расходясь, я буду долго ходить по безлюдным улицам, пугая одиноких прохожих мучительной гримасой боли и отчаяния на изможденном страданиями лице…

Вещие сны

Недавно я видел во сне большого старого слона. Его показывал мне какой-то знакомый, хлопал ладонью по слоновым сморщенным бокам, перебирал корявые легкие уши, а потом добавил:

— Фамилия этого слона — Матвеев.

Проснувшись, я понял, что мне не везет и во сне. Каждую ночь я вижу только каких-то глупых людей, которые говорят вздорные вещи и нелогично поступают. То вижу, что будто бы мою в корыте большой пухлой мочалкой знакомого директора банка, то еду верхом на каком-то неодушевленном предмете, разговаривая одновременно по телефону с одной покойной курицей, которую когда-то в детстве сам же придавил коляской.

Невольно рождается зависть к тем людям, которые видят сознательные, правильно построенные вещие сны и после могут самоуверенно хвалиться ими в присутствии других.

— Я же ожидал этой гадости от Семитонова… Еще четвертого дня я видел во сне большую змею, которая несла во рту соломинку и пела. Это же всегда к ссоре. Если бы во рту перо было — тогда с женщиной поссорился бы. А так только с этим невежей.

И, рассказывая, верить в то, что сон явился вежливым предупреждением относительно последующих событий. И ему уважающие верят.

Я также верю в то, что не только бывают вещие сны, но что почти каждый сон должен быть вещим. Я лично наблюдал по этому поводу за людьми.

* * *

Помню одну старушку, которая всегда носила коричневое платье, сводила с подбородка большую волосатую бородавку и потихоньку складывала в рыжий полинялый ридикюль сладости с чужих столов.

До сих пор я уверен, что она — ясновидящая. Не было ни одного сна, который бы не оправдался через полчаса после того, как она рассказывала его вслух.

В гости она любила приходить часов в девять утра, когда прислуга была еще на базаре и дверь открывал кто-нибудь из заспанных, хмурых квартирантов. Она садилась в столовой, терпеливо дожидалась, пока все соберутся к утреннему чаю, и, когда один за другим все перездороваются с ней, садилась за стол и начинала рассказывать.

— Кошку я сегодня видела во сне. Будто идет она рядом с Николай Евгеньичем, как вдруг бросится в сторону да замяукает. А Николай Евгеньич — поет. Только будто пыль по улице в человечьем образе бегает. К ссоре это. Ох к какой ссоре…

— Снам нельзя верить, — сонно замечал кто-нибудь, запихивая в рот мягкий утренний хлеб.

— У каждого — свой сон. Своему верю и верить буду, — обиженно возражала старуха. — Пятьдесят восемь лет верила.

Поняв, что, выдвигая собственные сны, старуха ловко намекает на недоброкачественность его снов, собеседник становился непоколебимым.

— Сны — это глупость, — афористично выдыхал он.

— Молод слишком, батюшка, чтобы…

— Дело не в молодости. Кто верит снам? Бабы да идиоты.

— Это как же, между прочим, — терялась старуха, — это обидное, кажется, замечание по разному адресу…

— Да что вы привязались, право, — с шумом лопалось чье-то терпенье, — плевать я хотел на ваши сны…

— Свои заводи да на них и плюй, — радостно оппонировала старуха. — Молокосос выискался…

Вещий сон старухи сразу оправдывал свое назначение. Один за другим смущенные свидетели покидали места наблюдения, и через несколько минут, когда спорщик лежал у себя в комнате на диване, шелестя газетой, оставалась только одна старуха, которая грозила кому-то кулаком в пространство и шипела:

— Спорит еще… А от чего дядя-то твой Николай Семеныч умер? От сна. А у Серафимы Петровны операция — от сна. А чистопольский исправник не от сна жену выгнал?.. Спорит еще — я, я…

Потом брала немного халвы и, сложив губы сердечком, уходила радостная, что еще один вещий сон не пропал даром.

* * *

Отойди в сторону, старуха!..

Я знал одного помощника бухгалтера, который помнил вещие сны на несколько персон сразу. Днем это был очень вялый и страшно нетрудоспособный человек. Для того чтобы записать в книгу какой-нибудь неожиданный приход. ему нужно было полчаса отдыхать перед этим, чинить карандаш,