Господин Достабль вдруг почувствовал, что к нему в голову лезут странные и тревожные мысли. Они были связаны с вещами, которые нельзя продать и за которые не надо платить.

Профессор современного руносложения постучал по хрустальному шару.

– Звук какой-то слабый, – сказал он.

– Отойди, а то мне ничего не видно, – рявкнул декан.

Профессор современного руносложения сел. Все уставились на маленькое изображение.

– А где музыка Рока? – удивился казначей.

– Заткнись, – велел декан и громко высморкался.

Музыка была грустной. Но она размахивала этой грустью как боевым знаменем. Она говорила, что вселенная сделала все возможное, а ты все еще жив.

Декан, который был чувствительным, как мягкий воск, вдруг задумался: а не научиться ли ему играть на губной гармошке?

Последняя нота стихла.

Аплодисментов не было. Зрители немного расслабились, каждый из них потихоньку вернулся из любимого уголка воспоминаний. Кто-то шептал: «Да, так оно и есть» или «Мы вместе, брат». Многие сморкались, часто на соседей.

А потом, как бывает всегда, на них обрушилась реальность.

Золто услышал, как Бадди едва слышно произнес:

– Спасибо.

Гном чуть наклонился к Бадди и уголком рта прошептал:

– Что это было?

Бадди словно проснулся.

– Что? А… Эта песня называется «Джонни Би Гуд». Она тебе понравилась?

– В ней есть… отзвук настоящих нор, – признал Золто. – Определенно есть.

Утес кивнул. Только в том случае, если ты находишься далеко от родного рудника или горы, если ты живешь среди чужих тебе людей, если у тебя внутри осталось только щемящее небытие, – только в этом случае ты можешь по-настоящему петь про жизнь. И, разумеется, про норы.

– Она смотрит на нас, – прошептал Бадди.

– Невидимая девушка? – спросил Золто, оглянувшись на траву.

– Да.

– Ага, конечно, теперь я совершенно определенно ее не вижу. Ну и ладно. А сейчас, если ты не начнешь играть музыку Рока, мы все умрем.

Бадди взял гитару. Струны задрожали под его пальцами. Он чувствовал себя окрыленным. Ему позволили сыграть это перед всеми. Что будет дальше, не важно.

– Считайте, вы ничего не слышали. А вот сейчас… – сказал он.

И топнул ногой.

– Раз, два, раз, два, три, четыре…

Золто успел угадать мелодию, прежде чем музыка накрыла его с головой. Буквально минуту назад он слышал то же самое. Но теперь мелодия изменилась.

Думминг смотрел в коробку.

– Аркканцлер, кажется, нам удалось это поймать. Правда, не знаю, что именно…

Чудакулли кивнул и окинул взглядом зрителей. Они слушали, широко раскрыв рты. Арфа очистила их души, а теперь гитара накоротко замыкала их позвоночники.

А еще он увидел пустое место рядом со сценой.

Чудакулли закрыл один глаз ладонью и прищурился так, что на другой глаз навернулись слезы. И довольно улыбнулся.

Но, повернувшись в сторону делегации Гильдии Музыкантов, Чудакулли вдруг с ужасом увидел, что Губошлеп потихоньку поднимает арбалет. Делал он это явно неохотно, но его в спину подталкивал господин Клеть.

Чудакулли поднял палец и сделал вид, что почесывает щеку.

Даже музыка не смогла заглушить звон разорвавшейся тетивы и последовавший затем вопль управляющего делами Гильдии, когда конец тетивы рассек ему ухо. Честно говоря, такой выход из положения аркканцлеру даже в голову не пришел.

– Вся беда в том, что мы, волшебники, дедовскими способами работаем, – ухмыльнулся Чудакулли. – Хат. Хат. Хат.

– Исключительно удачная мысль, – произнес казначей, наблюдая за пляшущими в хрустальном шаре крошечными фигурками. – Отличный способ за всем наблюдать. Может, посмотрим, что сейчас идет в Опере?

– А как насчет того, чтобы заглянуть в «Скунс», что на Пивоварной? – предложил главный философ.

– Зачем? – спросил казначей.

– Так просто, – быстро ответил главный философ. – Давно там не бывал. То есть с самого рождения, хе-хе. То есть вообще никогда, ну, вы меня понимаете? Игра слов такая…

– На самом деле, – сказал профессор современного руносложения, – так нельзя. Нельзя использовать магический кристалл не по назначению…

– А по-моему, лучше назначения не придумаешь, чем смотреть по нему музыку Рока, – удовлетворенно сказал декан.

Человек-Утка, Генри-Гроб, Арнольд Косой, Старикашка Рон, Запах Старикашки Рона и собака Старикашки Рона неторопливо прогуливались вдоль края толпы. Денек выдался урожайным. Денек всегда выдавался урожайным, когда Достабль торговал своими сосисками в толпе. Некоторую пищу люди не смогут проглотить даже под воздействием музыки Рока. Даже горчица не способна заглушить определенные ароматы.

Арнольд собирал объедки и складывал их в корзинку на тележке. Суп под мостом будет сварен просто королевский.

Музыка обрушивалась на них гулким потоком, но они не обращали на нее никакого внимания. Музыка Рока имеет отношение к мечтам, а люди, живущие под мостом, ни о чем не мечтали.

Однако, когда над парком разнеслась другая музыка, которая брала каждого мужчину или женщину за руку и показывала им дорогу домой, они остановились.

Нищие стояли и слушали, широко раскрыв рты. Если бы нашелся хоть кто-нибудь, кого могли бы заинтересовать лица невидимых нищих, он, вероятно, отвернулся бы, скрывая навернувшиеся слезы…

Кроме господина Скребка. От него так просто не отвернуться.

Когда же группа заиграла музыку Рока, нищие вновь опустились на землю.

Все, кроме господина Скребка. Он просто стоял и смотрел.

Прозвучала последняя нота.

А потом, когда начало свой путь первое цунами аплодисментов, «Рок-Группа» убежала в темноту за сценой.

Достабль с довольным видом наблюдал за ними из-за кулис. Ему пришлось немного поволноваться, но потом все пошло своим чередом.

Кто-то подергал его за рукав.

– Куда они убегают, а, господин Достабль?

Достабль повернулся.

– Падла, если не ошибаюсь?

– Я – Крэш, господин Достабль.

– Видишь, Падла, они не дают публике то, что она хочет получить, – нравоучительно промолвил Достабль. – Это прием настоящего бизнесмена. Дождись, пока все до единого не завопят: «Дай! Дай! Дай!». А потом дай им желаемое. Учись, паренек. Когда публика затопает ногами от нетерпения, они вернутся. Превосходное чувство времени. Когда освоишь это трюк, Падла…