– Привет, Анк-Морпорк! – закричал Крэш и кивнул Падле, который попал по барабанам всего со второй попытки.

«И Воспоможествовательные Труппы» начали исполнение первого и, как оказалось, последнего своего номера. Вернее трех номеров одновременно. Крэш пытался изобразить «Анархию в Анк-Морпорке», Джимбо застыл, потому что не видел себя в зеркале и вообще мог играть одну-единственную страницу из «Самомучителя Блерта Фендера» (да и та была содержанием), а Нодди запутался пальцами в струнах.

По мнению же Падлы, названия песен должны были интересовать кого угодно, но только не его. Он сосредоточился на ритме. Многим людям вовсе не приходится так напрягаться, но в случае с Падлой даже простой хлопок в ладоши требовал от него небывалой концентрации сознания. Падла в поте лица стучал в своем маленьком замкнутом мирке и поэтому не заметил, как зрители поднялись, словно прокисший суп, и накатились на сцену.

Сержант Колон и капрал Шноббс мирно несли службу у Противовращательных ворот, по-товарищески делили самокрутку и слушали далекий рев Фестиваля.

– Похоже, вечер удался, – сказал сержант Колон.

– Именно так, сержант.

– Похоже, там беспорядки.

– Повезло, что мы не там, сержант.

Они услышали цокот копыт приближавшейся к воротам лошади. Всадник с трудом держался в седле. Когда же он подъехал поближе, стражники увидели искаженное лицо С.Р.Б.Н. Достабля, который сидел на лошади с грациозностью мешка с картошкой.

– Телега здесь не проезжала? – резко осведомился он.

– Какая именно, Достабль? – поинтересовался сержант Колон.

– Что значит, какая именно?

– Было две телеги, – ответил сержант. – Одна с парой троллей, а на второй ехал господин Клеть, ну, знаешь, из Гильдии Музыкантов…

– О нет!

Достабль пришпорил лошадь и ускакал в ночь.

– Что это с ним? – удивился Шнобби.

– Должно быть, кто-нибудь из этих задолжал ему пенни, – ответил сержант Колон и оперся на пику.

Потом они услышали цокот копыт еще одной лошади. Стражники едва успели прижаться к стене, когда она пронеслась мимо.

Лошадь была белая и огромная. Мантия всадника развевалась на ветру, как и его волосы. Налетел порыв ветра, и лошадь с всадником скрылись на равнине.

Шнобби долго смотрел им вслед.

– Это была она, – сказал он наконец.

– Кто?

– Сьюзен Смерть.

Свет в кристалле сузился до точки и погас.

– Ну вот, даром истратили трехдневный запас магии, – недовольно пробурчал главный философ.

– Ни единый чар не пропал даром, – возразил заведующий кафедрой беспредметных изысканий.

– Живой концерт лучше, – заметил профессор современного руносложения. – Очень не хватает пота, который на тебя капает.

– А мне показалось, что только толпа начала заводиться, как все и закончилось, – сказал заведующий. – Я думал…

Волшебники оцепенели от жуткого крика, потрясшего здание. В нем было что-то животное, но одновременно и каменное, металлическое, зазубренное, как пила.

Наконец профессор современного руносложения нашел в себе силы прошептать:

– Такой ужасающий, леденящий кровь, пронизывающий до мозга костей крик вовсе не значит, что произошло нечто кошмарное.

Волшебники осторожно выглянули в коридор.

– Он донесся откуда-то снизу, – сказал заведующий кафедрой беспредметных изысканий, направляясь к лестнице.

– Почему же ты идешь вверх?

– Потому что я не идиот.

– Но это может быть какая-нибудь ужасная Тварь!

– Правда? – заведующий побежал по лестнице еще быстрее.

– Хорошо. Поступай как хочешь. Это твое решение. Только не забудь, наверху живут студенты.

– А… э…

Заведующий кафедрой медленно спустился, с опаской поглядывая наверх.

– Послушайте, – сказал главный философ, – сюда невозможно проникнуть. Территория Университета защищена мощнейшими заклинаниями.

– Ты прав, – согласился профессор руносложения.

– Кроме того, мы ведь постоянно их усиливаем, что входит в наши обязанности, – продолжил философ.

– Э… да, конечно, усиливаем, – подтвердил профессор руносложения.

И тут звук раздался снова. В реве угадывался медленный пульсирующий ритм.

– Кажется, он доносится из библиотеки, – сказал главный философ.

– Кто-нибудь видел библиотекаря?

– Последнее время он постоянно возился с какими-то подозрительными штуками. Думаешь, он занялся чем-то оккультным?

– Это – Университет.

– Да, но я имел в виду что-нибудь еще более оккультное.

– Давайте держаться вместе.

– Я уже за кого-то держусь.

– Ведь если мы будем держаться вместе, кто на нас нападет?

– Ну, огромные страшные…

– Заткнись!

Декан открыл дверь в библиотеку. Там было тепло и тихо. Иногда раздавался шелест страниц, и нетерпеливо позвякивали цепи.

Серебряный свет струился в подвал с лестничной площадки. Из подвала периодически доносилось у-уканье.

– Кажется, он не сильно встревожен, – заметил казначей.

Волшебники крадучись спустились по лестнице. Дверью ошибиться было невозможно – из нее струился свет.

Волшебники вошли в подвал.

И затаили дыхание.

Оно стояло на возвышении в центре комнаты, озаренное светом свечей.

Это была воплощенная музыка Рока.

Высокая темная фигура вылетела из-за угла на Саторскую площадь и, продолжая набирать скорость, вбежала в ворота Незримого Университета.

Фигуру заметил только садовник Модо, который с довольным видом катил тачку с навозом по дорожке. День выдался удачным. Впрочем, для Модо почти все дни были удачными.

Он ничего не слышал о Фестивале. Не слышал о музыке Рока. Модо много о чем не слышал, потому что… не слушал. Ему нравился компост. А еще он любил розы, потому что им требовался компост.

По натуре своей он был абсолютно довольным жизнью гномом, который добился успеха в решении всех проблем ведения садоводства в чрезвычайно магическом климате. Его больше не беспокоили ни тля, ни белокрылка, ни всякие твари с щупальцами. Поддержание лужаек в надлежащем порядке представляет серьезную проблему, если по ним будут ползать всякие гадкие существа из других измерений.

Кто-то тяжело протопал по лужайке, оставив глубокие вмятины, и скрылся за дверью библиотеки.