И наш белоснежный лайнер, в окружающей мокро-серой действительности выглядящий пришельцем из иного мира, сейчас приближался к месту за поворотом Путиловского канала, в моем мире называющемуся Золотыми воротами. Именно после прохода этой отсечки, как говорит одна из версий, моряки начинали получать суточные в валюте. Поэтому подобное название это место выхода на большую воду и получило. Вспомнил я об этом сейчас потому, что здесь створ местного канала на карте как «Золотые ворота» отмечен не был, что косвенно говорило в пользу подобной версии.

Сам я впервые наблюдал «новый» для меня Петербург с этой стороны. И сейчас, облокотившись на мокрые от вездесущей мороси поручни, осматривался вокруг, вновь удивляясь такому знакомому и в то же время незнакомому пейзажу.

Привычная, высоко поднятая над водой магистраль Западного скоростного диаметра, в моем мире пересекающая устье Невы и соединяющая через залив север и юг города, непривычно отсутствовала. Здесь в скоростной магистрали связующей два берега не было нужды — население «нового» города в разы меньше, чем у меня дома.

Кроме того, в этом мире в черте Петербурга отсутствовал грузовой морской порт — еще в середине двадцатого века переехавший в Усть-Лугу. И из-за его отсутствия я просто не узнавал береговую линию, лишившуюся большинства знакомых мне ориентиров: по сторонам отсутствовали привычные промышленные пейзажи. Их сменили приметные купола терминалов пассажирского порта, несколько малоэтажных жилых кварталов, парки и береговые общественные пространства.

Вот только несмотря на отсутствие неухоженных берегов ржавых промзон, кубиков контейнерных складов и угловатых кранов, картина все равно взгляд не радовала. Зима, как и предыдущая (в моей памяти старого мира), выдалась бесснежная, деревья парков стояли голыми и облезлыми, а окружающий пейзаж был уныл настолько, насколько он может быть унылым в Санкт-Петербурге в феврале. Хотя в Санкт-Петербурге в любое время года пейзаж на берегу залива может выглядеть одинаково уныло: тяжелая, коричневая с желтизной вода, водяная взвесь вездесущей мороси и хмурая серость низких облаков.

Когда «Принцесса Ольга» миновала створ Золотых ворот и уже шла по огражденному дамбами участку канала, я почувствовал чужое присутствие за спиной. И через мгновенье рядом встал Валера. Смахнув с леера крупные капли воды, он взялся за поручни, осматриваясь по сторонам и поежившись. Ну да, у него Огонь в жилах не течет, ему чувствовать себя комфортно в таких условиях сложнее.

— Все в порядке? — поинтересовался принц чуть погодя.

— Да.

— Пойдем в машину.

— Требуется мое присутствие?

— В общем если, нет.

— А если в частности?

— Стоишь как перст в одиночестве. Могут возникнуть вопросы о единстве команды, и все такое прочее. Скажут еще, что мы тебя наказали, выгнали и в угол поставили.

— Сам придумал?

— Подсказали умные люди.

— Выходите вы ко мне, вместе постоим.

— Ха. Ха. Пойдем.

— Валер, если честно, не хочу.

— Почему?

Вопрос довольно странный, но понять Валеру, или отправивших его Эльвиру или Николаева можно. Остальная команда давно уже расположилась в уютном по сравнению с улицей десантно-штабном отсеке конвертоплана, собравшись в ожидании подхода лайнера в назначенное место — на траверзе Константиновского дворца в Стрельне. И только я один, как Ди Каприо на Титанике, только без пары, остался стоять на самом носу корабля.

— Валер, ты можешь не поверить, но… погода нравится. Соскучился по этой вот мокросрани.

После этих слов я даже зажмурился и вдохнул влажный воздух полной грудью, подняв лицо навстречу густой водяной взвеси. Никогда не думал, что можно соскучиться по питерскому климату, а вот неожиданно случилось.

— Every man has his hobby-horse, — между тем многозначительно, и с деланным пониманием и сочувствием произнес Валера, явно намекая, что у каждого свои слабости.

— С кем поведешься, как говорится, — моментально ответил я.

— Я вообще то о погоде, — не понял Валера.

— А что погода?

— Ты сказал, тебе нравится погода.

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — широким жестом показал я Валере на расстилающийся впереди темный залив, на линии горизонта сливающийся с хмарью тяжелых облаков. Среди темной стены которых виднелась лишь яркая золотая точка большого купола кронштадтского Морского собора.

— У природы нет плохой погоды, Валер, — добавил я. — Тем более в Петербурге.

— Все не так плохо, как я думал. Все гораздо хуже, — с нескрываемым сочувствием произнес он.

Зябко передернув плечами и махнув рукой, Валера развернулся и пошагал к стоящему на площадке позади меня приземистому белому конвертоплану в ливрее Арктической императорской гимназии имени Петра Кузьмича Пахтусова — с широкими черными и синими полосами.

Я действительно не хотел туда идти. Хотелось просто стоять здесь и ни о чем не думать, с закрытыми глазами подняв лицо навстречу мокрой взвеси. Ощущение, как бывает утром, когда вставать не хочется категорически, и забираешь себе еще несколько минут времени полудремы, переставляя будильник на пять минут вперед.

На душе было тяжело. Давило подспудно ощущение словно вот-вот все хорошее может закончится. И хотелось просто наслаждаться последними спокойными моментами жизни.

После того как ушел Валера, больше меня никто не звал и не торопил. Оставалось только ждать прибытия на место. Никаких последних брифингов и инструктажей не требовалось — о грядущем матче, тактике и стратегии все уже давно обговорено, причем не один раз. И при обсуждении не обошлось без серьезных сюрпризов. Даже открытий чудных, можно и так выразиться.

Впрочем, сюрпризы оказались серьезные, но совсем неудивительные — как оказалось, задание победить в турнире получили не только мы. Вернее, вообще задание безусловной победы получили довольно многие команды, от самых разных заинтересованных государственных лиц и чинов. Но высочайшее задание победить в турнире наличествовало лишь у одной команды — феечек Самарской Академии.

Об этом нам, месяц назад, сразу после прибытия в Петербург рассказал Николаев, в самом начале подготовки к финальному матчу. С его слов, первоначальный план турнира со стороны прямых организаторов — русского цесаревича и английского принца, действительно заключался в том, чтобы показать превосходство технологического прогресса перед владеющими стихийной силой. Причем планы наследников престолов двух Империй изначально были выгодны абсолютно всем, с учетом трансляции происходящего на широкую публику.

И преимущества технического прогресса перед магией матчи группового турнира ожидаемо для всех показали. Имелся во всем происходящем лишь один немаловажный нюанс — преимущество современных систем вооружения было продемонстрировано перед весьма средним уровнем владения даром. Потому что уровень владения во время турнира был серьезно ограничен правилами. Я кстати об этом только от Николаева и узнал, после начала новой подготовки.