Лос-Анджелесе мне действительно пришлось бы тяжко. Ты часто говорила, что в этой области я должен прикладывать больше усилий, а не сидеть, спрятавшись за своим сайтом. Да, мне тяжело будет уехать из дома, но это не значит, что я покидаю Олимп ради тебя. Я просто хочу, чтобы ты дала мне этот шанс. Я знаю, что ты скорее согласишься, если мы поедем в место, которое нравится тебе и понравится Питу.

— А что будет, если мы потратим такую кучу денег, времени и сил, а я все равно захочу развестись? Лучше уж покончить с этим прямо сейчас.

— Ты была права, когда сказала, что мое поведение плохо влияет на Пита. Допустим, мы разведемся, но я все равно останусь его отцом. Я никогда себе не прощу, если он усвоит от меня представление, что жить нужно, манипулируя собственными чувствами. Так что мне есть за что бороться — не только за то, чтобы остаться с тобой. Главный вопрос в другом: готова ли ты вложить в меня столько времени.

— Я не знаю, как на это ответить, — говорит Вера. — Правда не знаю.

— Ну, просто подумай.

Она свирепо трясет головой:

— Ладно, но, скорее всего, завтра я отвечу тебе «нет».

Геп кивает, пытаясь скрыть облегчение:

— Этого достаточно.

— И говорю сразу: если мы туда поедем, я намереваюсь разжиреть, отрезать волосы и носить уродские балахоны. Не буду брить ноги и выщипывать брови.

— Ты все равно будешь красивее меня.

— Это верно, — соглашается Вера. — До такой степени нам тебя не изменить.

Она оставляет его вместе с коробочкой на веранде, но Геп успевает заметить проблеск улыбки, хотя Вере и кажется, что она убила ее в зародыше.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тея перешла на гневный шепот, а мать Арти говорит в голос, но тоже разгневанно. Арти понимает, что не может сориентироваться, открыть глаза, понять, что к чему, а потом вспоминает, что Райан мертв, ударяется о твердый пол этой реальности — и туда же обрушивается все остальное. Она открывает глаза и выясняет, что лежит в своей кровати, в своем доме, над нею — два женских лица.

— Да все с ней нормально, — шипит Тея. — Я ее вчера уговорила принять снотворное, чтобы она хоть выспалась как следует.

— Ты вчера много на что ее уговорила, — отвечает Ли. Наклоняется, трясет Арти за плечо и только потом понимает, что дочь уже проснулась. — Ну, привет, — произносит она ласково, будто бы и не препиралась с Теей. — Давай, одевайся. Нас ждут у шерифа. Я буду на кухне, а ты не залеживайся.

— Я поеду с вами, — заявляет Тея.

— Нет. Не поедешь.

Тея и Ли впиваются друг в друга взглядами, и, что удивительно, Тея моргает первой.

— Ладно. Понадобится моя помощь — звоните, — говорит Тея и выходит.

Ли никогда не проявляла авторитарности, и ее неожиданная твердость так озадачивает Арти, что она подчиняется. Уже в машине Арти пытается вытянуть из матери, что произошло. В ответ получает одно:

— Лучше пусть там все скажут.

Они приезжают в полицейское управление — приземистое бетонное здание в квартале от площади. Арти вслед за матерью проходит через автоматическую дверь — от волнения, снотворного или их сочетания кружится голова. Видимо, всплыли какие-то нестыковки в рассказе Арло, появился запоздалый свидетель. Однако шериф, вышедшая из кабинета в вестибюль, обращается с Арти ласково. Говорит:

— Ваш брат хотел бы сперва поговорить с вами. Я вас провожу.

Похоже, Арло не придумал лучшего способа вызвать сестру на разговор и решил принудить ее с помощью представителей власти. Арти начинает закипать.

Арло и Питер сидят в комнате отдыха, тесном белом помещении: стены из крашеных шлакоблоков, два круглых стола, автомат с едой и напитками. Питер встает, целует Арти в лоб, потом, без единого слова, выходит. Вид у Арло вполне спокойный, впервые с воскресенья он похож на себя, и от этого гнев Арти начинает бушевать с новой силой. Шериф закрывает дверь, оставляет их наедине, но Арти не делает шага к столу.

— Что происходит? — спрашивает она.

— Я собираюсь подписать заявление, где все изложено так, как было на самом деле. Там сказано, что я намеренно ввел тебя в заблуждение насчет того, во что ты целишься, и после этого ты выстрелила в Райана. Там сказано: я думал, что ты не выстрелишь, однако сознавал, что такая возможность не исключается. Что я вел себя бездумно и безответственно, а потом попытался все скрыть.

— Ты лжешь, — отвечает Арти, пытаясь осмыслить все последствия того, что сообщил ей брат. — Вы с мамой все это подстроили, чтобы я уже никак не могла тебя не простить, а потом все же не допустила бы, чтобы ты сел в тюрьму. — Арти чувствует, как ногти впиваются ей в ладони, приказывает себе разжать пальцы, выдохнуть. — Но я не стану спасать тебя от тюрьмы, Арло. Ты это заслужил.

— Я это заслужил, — повторяет он тихо. — Знаю. И уже рассказал все шерифу. От тебя не требуется ни действий, ни бездействия. Все кончено. Я нанял адвоката, но оспаривать преступный умысел не стану. Меня посадят, но, наверное, ненадолго.

Арти подходит к столу, потому что ей необходимо сесть, чувствует, что покачивается. Слишком тяжело плюхается на стул, он слегка отъезжает назад.

— Я не надеюсь, что ты меня простишь, — говорит Арло. — Знаю, признание не отменяет моего преступления. Но я сделал его, потому что тебе будет лучше, если ты сможешь сказать правду. И Лавинии Барри тоже. Может, ее слегка утешит хоть какое-то правосудие, потому что она не ждала никакого. А еще я надеюсь, что в заключении справлюсь с постоянным чувством вины за то, как я поступил с Райаном, если и не за то, как я поступил с тобой.

Арти поднимает на него глаза.

— Я тоже виновна. Как минимум в том, что солгала следствию — ради тебя.

— Арти, я рассказал шерифу всю правду. Что ты позволила мне солгать, поскольку находилась в шоковом состоянии, верила, что я поступлю правильно. А я обманул твое доверие. — Арло умолкает, на лице подобие улыбки. — Пожалуй, в одном я все-таки солгал: что ты попросила меня заговорить первым, а то сама расскажешь всю правду. Муньос мне пообещала: против тебя не выдвинут никаких обвинений.

Арти чувствует странную опустошенность: тот гнев, который был ее постоянным спутником со дня гибели Райана, будто бы вытек из нее до капли. Она пытается сосредоточиться на том, как на эти новости отреагирует Тея. Слишком незначительно, слишком поздно. Это ничего не меняет. Не меняет того, что у них с Арло никогда больше не будет прежних