— Какого хрена? — прошлепал он влажными губами.

Осекся, рассмотрев чужака.

Ронин бросил в окошко две сотенные.

— Включи мне Интернет. В комнате, где бандерлогов поменьше.

Администратор придвинулся вместе с наездницей к столу. Повернулся к монитору. Выпростал руку, потыкал в клавиатуру.

— Восьмой. Первая налево. На сколько… вам?

— На сколько хватит. Потом добавлю.

Ронин поправил ремень сумки.

Девчонка робко оглянулась. На вид — лет четырнадцать. По глазам — мама не горюй…

Он подмигнул ее шалым глазам, развернулся и пошел искать свой компьютер.

В указанной комнате бушевало побоище. Человек пять плотно облепили единственный работающий монитор. Бился с монстрами один, остальные комментировали. На Ронина никто не обратил внимания.

Последним в ряду, у самого окна, щелкнув, зажегся еще один монитор. А у игроков погас.

— Леха, что за отстой! — взвыл истребитель монстров.

— Переходите на одиннадцатый! — донеслось из администраторской кабинки.

— Ты че творишь, урод?! Мы же не засейвились, мудель! — заголосил в потолок истребитель.

— За базар, вообще, нахрен, выкину! — строгим голосом пообещал сисадмин.

Компания с шумом и матом перекочевала в соседнюю комнату.

Ронин плюхнулся в кресло. Сумку положил у ног.

Зашел на сайт телекомпании. В чате народ бурно генерировал возмущение, предложения, соображения и полный маразм.

SonIK > Не наезжайте на господина Митрофанова. Он прав, давно пора задолбить их в каменный век.

BRAT > Хорошой «чех» — мертвый «чех».

Florist > Кто бывал в «Стеллаланде», тот знает, что там тусовался только полный отстой. Нормальных ребят там никогда не было. Одни ублюдки и торчки. Но причем тут чеченцы, я не поняла.:-((

VedrO > Пипл, вы схаваете даже кирпич. Потому что голова у вас тока для перемалывания пищи. Этот Злобин — настоящий мужик. Правильно сказал, заявления «полевых командиров», находящихся в розыске, считать правомочными нельзя. Действительны только показания в суде. Сначала поймает их, а потом слушайте, что они лепят. А если есть другие версии, надо их раскручивать, а не вешать нам лапшу. В «Стелле» вполне могли устроить разборку свои. У нас без чеченов своих бандосов полно. Злобин еще раз мужик, что подал в отставку. Чем больше таких уйдет из прокуратуры, тем быстрее эту лавочку закроют.

Ронин забарабанил пальцами по столешнице. Нервно и зло.

Краем глаза он уловил, что справа в воздухе вьется слабая, прозрачная светящаяся кисея. Сначала подумал, что так играет отсвет монитора на клубе табачного дыма.

Кисея придвинулась и сделалась фосфорно-зеленой. Дигитал стоял на расстоянии вытянутой руки…

В груди у Ронина лопнула пружина.

Ладонь нырнула за спину, под куртку, пальцы сомкнулись на рукоятке кинжала. Молния блика сорвалась с клинка, секущего воздух. В последний миг клинок затормозил свой смертоносный полет, и ледяная сталь Майошина жадно прилипла к горячей коже, точно в том месте, где туго билась аорта.

Ронин впервые почувствовал, как легко управлять Майошином, кинжал был великолепно сбалансирован и откликался на малейшее движение пальцев. Он чуть развернул кисть, и лезвие кинжала приподнялось, теперь любое движение противника вперед или назад неминуемо располосует горло.

Мальчишка нервно сглотнул. В его пальцах тоненько подрагивал австрийский перочинный ножик; мутный отблеск играл на жале лезвия.

>Niсkname: FalCon

>Password: 91Gra_8$+GCC_K

>Date of Rugnarek installation: 2001-08-20

> Startgame: PASSED 2001-08-20

> Personal info: access denied

>Role: warrior

>Last level: 1

>Actions: NO

>Actions info: NO INFO

> Team: NO

> Current status: On mission

> Terminated: NO

«Сегодня инфицировали», — отметил Ронин.

— Ну, здравствуй, Фалькон. Меня зовут Ронин.

Мальчишка обморочно покачнулся. Ронин успел подать руку вперед, и лезвие даже не поцарапало кожу на тонкой шее.

— Не шевелись, — предупредил Ронин.

Губы мальчишки дрогнули.

— Я должен тебя убить, — с мученической гримасой прошептал он.

— Почему?

— Это — приказ. По Сети передали приказ на ликвидацию. Приказы не обсуждают.

В свете монитора лицо мальчишки казалось мертвенно-бледным, в широко распахнутых глазах плескалось безумие.

— Убить не просто. Ты уже пробовал?

— Да, — выдавил он. — Я убил папу.

Ронин заглянул ему в глаза. Ничего, ни боли, ни сострадания, ни раскаяния.

Он отчетливо видел тонкую кисею фосфорного свечения. Но в то же время он видел перед собой всего лишь мальчишку в длинных шортах, майке навыпуск и огромных для его худых ногах навороченных кроссовках.

Лезвие кинжала плашмя легло на тонкую ключицу мальчишки, Ронин слегка надавил, заставляя согнуть ноги и опуститься в кресло. Мальчишка сел, безвольно уронив руки. Глаза косили на клинок, в зрачках дрожали стальные шарики бликов.

— Не врешь?

— Нет. — Мальчишка с трудом сглотнул. — Он нам мешал. Мне и маме. Он не хотел отпускать меня в Штаты. Надо было подписать бумагу у нотариуса, что согласен. А он отказывался. Без разрешения отца ребенка за границу не пускают. А здесь нам делать нечего, так мама сказала. Она с папой развелась пять лет назад. А он не хотел, чтобы я уехал.

Ронин отметил, что произношение у мальчишки странное: слова подбирает медленно, модуляции выше, чем у сверстников, и словно камешки во рту катает.

— И за это ты его убил?

— Да. Я очень хотел уехать. Там живут бабушка и дедушка. Они меня любят. А папа — нет. И его мама меня не любит. Она злая. Говорила, что мама жизнь им испортила. И еще много чего… А он сам ушел от мамы, когда бизнесом занялся. Сказал, так всем будет лучше. Он нас бросил. Мне пять лет было, когда он нас бросил… Потом появился, когда я во второй класс пошел. У него своя фирма была… И денег много. Подарки мне всякие делал… На уикэнд к себе забирал. Говорил, достроит дом под Москвой и заберет меня насовсем… А в дефолт обанкротился. И стал пить, я сам видел. И все маму ругал… Мама очень просила отпустить меня, но он не хотел. Говорил, только через мной труп… Ну, типа, пока жив, меня не отпустит.

— И как ты его? Ножом?

— Нет, «двадцать пятым кадром».[43]