«У Эммы очень мало времени, — подумал Джек. — У нее есть только три дня, а потом хорионический гонадотропин кончится». Он молча смотрел на клетку с трупиками крыс. На яйца, поблескивающие в слизи. «Если бы у меня было больше времени».

Время. Неожиданно его осенило. Он вспомнил о том, что только что сказал Роман.

— Вы говорили, что мыши в кессоне повышенного давления живы уже десять дней?

— Да.

— Но «Дискавери» разбился только десять дней назад.

Роман отвел взгляд.

— Вы планировали эксперимент с кессоном с самого начала. Это означает, что вы уже знали, с чем столкнулись. Еще до вскрытия.

Роман повернулся и пошел обратно к лифту. Он задохнулся от неожиданности, когда Джек схватил его за воротник и развернул к себе.

— Этот груз не был коммерческим! — воскликнул Джек. — Верно?

Отстранившись, Роман вжался в стену.

— Министерство обороны использовало «СиСайенс» в качестве прикрытия, — продолжал Джек. — Вы заплатили им, чтобы послать на станцию свой эксперимент. Чтобы скрыть тот факт, что организм представляет интерес для военных.

Роман скользнул к лифту, пытаясь сбежать. Джек схватил его за ворот лабораторного халата.

— Это не биотерроризм. Это ваша гребаная ошибка!

Лицо Романа побагровело.

— Я не… не могу дышать!

Джек отпустил его, и Роман сполз по стене на пол; его ноги ослабли. Некоторое время он молчал, неуклюже развалившись на полу и пытаясь отдышаться. Когда он наконец заговорил, он мог только шептать.

— У нас не было другого способа узнать, как он себя поведет. Как этот организм изменится в отсутствие гравитации…

— Но вы знали о его внеземном происхождении.

— Да.

— И вы знали, что он Химера. Что у него уже есть ДНК земноводного.

— Нет, нет. Этого мы не знали.

— Не врите мне.

— Мы не знаем, как ДНК лягушки попала в его геном! Вероятно, это случилось в лаборатории доктора Кёниг. Какая-то ошибка. Она обнаружила этот организм в рифте, и именно она в итоге поняла, что это такое. В «СиСайенс» знали, что мы заинтересуемся. Организм внеземного происхождения — конечно, нам это было интересно! Министерство обороны оплатило эксперименты КС-235. Мы профинансировали отправку груза на МКС. Нельзя было посылать его как военный груз. Возникло бы слишком много вопросов, и пришлось бы пройти слишком много проверочных комиссий. В НАСА заинтересовались бы, с чего это военные так носятся с безвредными микроорганизмами. Но никто не поставит под сомнение частный сектор. Так что организм отправился на станцию в качестве коммерческой полезной нагрузки, которую оплатила компания «СиСайенс». А доктор Кёниг стала научным руководителем проекта.

— Где доктор Кёниг?

Роман медленно поднялся на ноги.

— Она погибла.

Джек удивился.

— Как? — тихо спросил он.

— Несчастный случай.

— Вы думаете, я этому поверю?

— Это правда.

Джек мгновение пристально изучал собеседника и понял, что Роман не врет.

— Это случилось более двух недель назад в Мексике, — пояснил Роман. — Сразу после ее увольнения из «СиСайенс». От такси, в котором она ехала, ничего не осталось.

— А сотрудники ВИМИИЗ поехали обыскивать ее лабораторию? Вы же отправились туда не для того, чтобы расследовать, верно? А чтобы убедиться, что весь ее архив уничтожен.

— Мы говорим о внеземной форме жизни. Об организме, который оказался опаснее, чем мы это представляли. Да, эксперимент оказался ошибкой. Привел к катастрофе. Только представьте, что могло бы случиться, если бы информация просочилась к международным террористам?

Потому НАСА и держали в неведении, чтобы правда никогда не открылась.

— Вы еще не видели самого худшего, доктор Маккаллум, — произнес Роман.

— О чем вы?

— Я хочу показать вам еще кое-что.

Они спустились на лифте на следующий, третий уровень. «Еще глубже в царство теней», — подумал Джек. И снова, выйдя из лифта, они очутились перед стеклянной перегородкой, за ней располагалась еще одна лаборатория с людьми в скафандрах.

Роман нажал кнопку внутренней связи и попросил:

— Вы не могли бы показать нам образец?

Одна из лаборанток кивнула и, подойдя к стальному отсеку, открыла замок со множеством комбинаций, после чего исчезла за дверью. Затем выкатила оттуда тележку со стальным контейнером на подносе и подкатила ее к смотровому окну.

Роман кивнул.

Она открыла крышку контейнера, вытащила из него плексигласовый цилиндр и поставила его на поднос. Содержимое покачивалось в прозрачном формалине.

— Это было внутри позвоночного столба Кеничи Хираи, — сообщил Роман. — Его позвоночник защитил это от силы обратного ускорения во время катастрофы «Дискавери». Когда мы достали это, оно еще было живо, но недолго.

Джек попытался, но не смог вымолвить ни слова. В ужасе рассматривая содержимое цилиндра, он слышал только шипение вентиляции и биение собственного сердца.

— Это следующая стадия развития личинки, — пояснил Роман.

Теперь Джек понимал причину секретности. То, что он увидел внутри плексигласового цилиндра, объясняло все. Хотя организм был поврежден во время извлечения из трупа, основные черты были ясны. Блестящая кожа земноводного. Личиночный хвост. Эмбриональный изгиб спинного мозга — не как у земноводного, а гораздо страшнее, ведь его генетическое происхождение сразу стало ясно.

«Млекопитающее», — подумал он. Возможно, даже человек. Оно уже начинало походить на своего «хозяина».

Заражая различные виды, этот организм менял свой облик. Он мог захватить ДНК любого земного организма, принять любую форму. Постепенно он может развиться до такого уровня, что «хозяин» ему больше не понадобится, — он будет способен размножаться и развиваться самостоятельно. Станет независимым и самодостаточным. Возможно, даже разумным.

А Эмма стала живым инкубатором для этих организмов, ее тело превратилось в питательный кокон, где они развивались.

Когда Джек стоял на летном поле и смотрел на пустынную взлетно-посадочную полосу, его била дрожь. Военный джип, который доставил их с Гордоном обратно на военно-воздушную базу Белые Пески, удалялся, превращаясь в точку на горизонте и оставляя за собой хвост пыли. От яркого, раскаленного добела солнца у Джека на глазах выступили слезы, и на мгновение пустыня показалась ему размытой, словно находилась под водой.

Он повернулся к Гордону.

— Другого пути нет. Нам придется это сделать.

— Очень многое может сорваться.