— Отец, пришло время молитвы, — ко мне подошел Максим.

Старший сын был уже взрослым, тринадцать лет. И это без сарказма. Он, действительно, и выглядел на все шестнадцать и обладал острым умом, не свойственным его ровесникам. У меня уже притупились воспоминания из будущего, но, я понимал: таких разумников в тринадцать лет в покинутом мной варианте истории, не было.

С пяти лет я взялся за его образование и вырастил человека, который знает полезной для этого мира информации, может и больше, чем я. В какой-то момент именно Максу я хотел раскрыться, но что-то сдержало меня. Может это «что-то» является тем, что послало меня в тот мир?

— Так проведи молебен сам! Ты знаешь молитвы и люди верят, что осенен Божью благодатью, — сказал я под одобрительные взгляды Корна.

— Спасибо за доверие, наместник Бога, — торжественно отвечал Максим, при этом кланяясь в пояс.

Я не стал одергивать сына. Наместник Бога, пусть так и будет. В конце концов те же папы римские то же провозглашают себя наместниками. А я и есть первосвященник.

— Смену вырастил себе? — умиляясь действиями своего крестника, спросил Корн.

Да, ввел я такое понятие, как «крестный отец». Кстати, очень нужная для общества религиозная инициатива. Если погибал кормилец, то крестный папа брал своего крестника на попечение, что снимало немало проблем.

— Дети всегда должны сменять своих родителей, таков круговорот природы, одобряемый Господом нашим, — отвечал я.

— Наместник, это записывать? — спросил Фаск, старший сын Карика.

Фаск стал одним из моих, можно так сказать, апостолов. Он записывает мои изречения, составляет биографию. Пусть. Людям нужны легенды и святые. На таких историях, если их правильно записать, без пошлости и лишней крови, учат детей. Подобные сюжеты ложатся в основу морально-этических систем. Я не святой, понимаю это прекрасно, но ради будущего хозяев Большой Воды, государства, названное нынче Норией, готов и притвориться.

Нет, и долгое время еще не будет, более важной скрепы для любого общества, чем религия. И чем больше в религиозной системе правильных сюжетов, тем более она сильна.

— Напомнишь мне после, я перефразирую и что-то из этой мысли запишешь в «Деяния», — сказал я и стал наблюдать за молитвой.

— Тополиный пух, жара июль… — пел священную песню Максим.

И вот такие «молитвы» стали одной из причин, почему русский язык не стал распространяться. Теперь по-русски умеют разговаривать только члены моей семьи, и то не все. Севия некогда выучила русский, после и Максима натаскала в знании великого и могучего. Ну а больше… Да никто, Андрей только что, это мой второй сын, учит русский. Дай Бог, не прекратится мой род по мужской линии, так и русский язык станет звучать на лет так три тысячи раньше.

Эх, напортачил я некогда, когда скорее стебался, чем всерьез задумывался, что в итоге получится из моей системы новой религии. Спел песенку, а до того, поставил ее на бумбоксе. А люди заполнили. После двух исполнений, многие посчитали эту песню, на ряду с некоторыми иными, одной из главных молитв, которые слышит Бог. Вот попадет в Бронзовый век кто-нибудь из Иванушек, например, Рыжий, а тут ему в лоб «Ночи такие лунные…». Наверное, сразу подумает, что это его персональный рай.

Нет, рая не случилось, всегда встают в полный рост одна проблема за другой. Решил одно, хватайся за иное. Может я и полюбил плавание потому, что на корабле нет сложностей, для меня нет. Я плыву, ни во что ни вникаю. Тут главный капитан, а не Верховный Жрец, признанный наместником Бога на Земле.

Когда Союз Большой Воды стал жить в относительном достатке начался повальный исход людей на наши территории. Это как в Евросоюз, что был в будущем, бежали люди из Африки и Ближнего Востока. Так и к нам. И такое переселение целых племен стало особой проблемой.

Да, нам нужны были люди, особенно мужчины. Но я предполагал наращивать численность Союза постепенно, по мере разработки все больших территорий и создания посевного фонда. Поступали в Совет требования, чтобы закрыть границы и уничтожать всех и каждого, кто приблизится к нашим территориям. Особенно о жестких мерах кричали Медведи, привыкшие жить в изоляции. Но мы не поддались на такие требования.

Тогда Норей занял принципиальную позицию, посчитав, что настало время проявить свою властность. Получилось. Люди боялись потерять свой мирок, тот, в котором все хорошо и кормят сытно. А вызов должен быть у каждой формирующейся нации, или этноса, тогда это формирование только ускоряется. Пусть и вызов, связанный с миграцией.

Пришлось искать и внешних врагов. Правда поиски не были затяжными. «Киевляне», прознав про наше благополучие, попытались пиратствовать на реке. Молодцы это они, конечно, дали нам такой инфоповод, что уже через месяц собралось войско более чем в тысячу человек, да все с железом и жаждущие крови. Геноцид. Это было очередное полное уничтожение целого племени. И такие сюжеты — не самое порядочное, чтобы этим гордиться.

А гордиться я хочу школой в Глебске, созданием письменности, составлением законов и их записью. А писать на что? На бересту? Можно было, но мы изготавливаем бумагу. Толстую, чуть ли не ржавого цвета, но бумагу. Еще горжусь тем, что создали школу знахарей. Собрали там опыт всех целителей и травников, обогатили тем, что я знал, ну и получилось нечто, что, казалось, дилетантским, поверхностным. Вот только, детская смертность сократилась наполовину, а средняя продолжительность жизни резко увеличилась.

Чего пока не получилось, так создать артиллерию. Поставить селитряные ямы я додумался только пять лет назад, а вот отлить хороший ствол пока не получается. Несколько застопорилось наше металлургическое производство. Что я знал, то этому миру дал, а больше нечего. Ну не отливал я пушки. Правда мастер Фелик обещал сделать, но уже два года минуло с момента обещания.

— С права по борту вижу корабль, — прокричал вперед смотрящий из гнезда.

— Что делать будешь? — спросил Корн.

— Не я тут главный, а капитан. Пусть принимает решение. Воевать я бы не стал, — отвечал я, крайне заинтересовавшись.

Вчера мы вышли из пролива Дарданеллы и собирались проложить курс на Египет, для чего использовали компас, ну и географический атлас, который был в доме и по которому учились белорусские семиклассники в далеком будущем.

И теперь мы, находясь где-то рядом с турецким побережьем, встречаем чужой корабль.

— Капитан, что думаешь делать? — спросил я капитана «Арго 3».

— Передам