Проломив все барьеры, Кровавый Молот обрушился на Дэвида, опрокидывая на спину и вминая в пол. Разом лопнули кровеносные сосуды в носу, из ушей хлынула кровь, кожа на лице раскрылась, из множества пор выступила кровавая влага. Он ослеп — и на телесном, и на более «тонком» плане реальности; выставляя перед собой руки в тщетной попытке защититься, он понимал, что второго удара не переживет.

Но второго удара не последовало, вместо него пустынное пространство вестибюля прорезал сухой и холодный голос:

— Что тут происходит?!

Дэвид не сразу узнал говорившего, но то, что ситуация изменилась, ощутил немедленно. Провел рукой по лицу, шепча исцеляющее заклятье.

— Ничего особенного, господин Дильбрег, — откуда-то издалека донесся вежливый голос Кантора. — Господин Брендом попросил меня показать ему одно боевое заклятье, которое его очень интересовало… конечно же, я не мог ему отказать…

Дэвид помотал головой. Мутные пятна постепенно обретали формы двух человеческих фигур. Дильбрег, как всегда, в красном и черном, и Кантор, почти такой же высокий и намного более мускулистый, чем преподаватель прикладной ритуалистики — в белой сорочке, темно-сером камзоле без рукавов и черных бриджах…

— А эта девушка?… — Черная перчатка Дильбрега указала на Идэль, по-прежнему пребывающую в беспамятстве. — Она тоже вас попросила… что-то ей показать?…

Лицо Кантора приняло растерянный вид. Он посмотрел на Идэль так, как будто видел ее впервые.

— Девушка?… Ой, кажется, ей плохо!.. В обморок, наверное, упала… от переутомления, должно быть… у нас такая напряженная программа обучения, господин кен Аунблан, что не все с ней справляются… особенно эмигранты и гости — они ведь такие хрупкие, нежные… Ничего-ничего, не беспокойтесь, сейчас я ей помогу… — и начал спускаться по лестнице.

— Мразь… — приподнявшись на локте, прохрипел Дэвид. — Не тронь ее… — Перевел взгляд на Дильбрега. — Все ложь… все, что он сказал… Помогите… — и зашелся в кашле, выхаркивая на мраморный пол вестибюля собственную кровь.

Когда он вновь поймал взгляд Дильбрега, тот равнодушно покачал головой. Кантор довольно ухмыльнулся: учитель оказался не дураком. А может, добить Бездаря-выскочку прямо сейчас, к их обоюдному удовольствию?… Окажется ли препод настолько правильным, что согласится поучаствовать в забаве? Сомнение все ещё читалось в его глазах, когда Дильбрег сказал:

— Значит, практикуетесь на второкурсниках в боевых заклятьях, досточтимый господин кен Рейз? Похвальное прилежание. Прошу вас, продолжайте. — Дильбрег сделал широкий приглашающий жест.

Однако что-то в его тоне было не то, потому что Кантор продолжать не стал, а только напряженно, с подозрением, уставился на учителя.

Пауза затянулась. Дэвид кое-как сел — прямо на пол. Он с избытком наглотался собственной крови и все ещё продолжал выплевывал ее наружу.

— Ну что же вы, Кантор? — с отеческой укоризной пожурил ученика Дильбрег. — Продолжайте, не стесняйтесь.

— Я не…

— Неужели вы полагаете, что я стану вмешиваться? Ну что вы!.. — Учитель успокоительно махнул кистями рук, как будто подчеркивая очевидную нелепость этой идеи. — Неужели я враг сам себе?… Уверяю вас, господин Кантор, у меня и в мыслях не было мешать вам. Молодым идиотам вроде вас я многим обязан: например, мне не нужно бегать по хеллаэнским городам, разыскивая живой материал для наших практических занятий. Следующее занятие такого рода намечено у меня только через два-три месяца, но обещаю, я сохраню до этого времени вас в полной неприкосновенности внутри замедляющего заклинания… Продолжайте, пожалуйста, и побыстрее: у меня скоро начнется урок, а до этого времени мне бы хотелось обеспечить вашу безопасность… на ближайшие два-три месяца.

— Какое вам до него дело? — презрительно скривив губы, спросил Кантор. — Что вы так печетесь об этом смерде?

— До него — абсолютно никакого, — доверительно сообщил Дильбрег. — Более того, мне нет дела даже до престижа Академии, который вы — совершив убийство в ее стенах — собираетесь вымазать в грязи. Все, что меня заботит — моя скромная, личная работа с четырьмя различными группами весьма настырных учеников, нуждающихся не только в сухой теории, но и в живой, непосредственной практике… каковую работу вы, господин Кантор, любезно хотите мне облегчить. За что я вам безмерно признателен.

— Только троньте меня — и будете иметь дело с моей семьей! — процедил Кантор, чуть приподнимая руки — так, будто ждал нападения и готовился его отразить.

Дильбрег не пошевелился.

— Не думаю, что буду иметь, — спокойно сказал он. — Ваша семья не настолько глупа, насколько вы воображаете, и не станет лезть в бутылку из-за одного молодого идиота. Неписаные правила знают все… ох, простите. Кантор — все, кроме вас. Совершив в этих стенах убийство человека, который заплатил за обучение и, можно сказать, доверился нам на этот период, вы как бы распишетесь в том, что прямо-таки горите желанием стать учебным пособием на одном из уроков. Понимаете, Кантор, ваша семья будет иметь дело не только и не столько со мной, сколько со здешней администрацией, каковая абсолютно не желает, чтобы престиж Академии — а значит, и цены на обучение — резко упали вниз… Кстати, вы слышали о кен Церультах? Известная была семья. Четыреста лет тому назад их возмутили действия Академии в отношении одного из учеников, происходившего из их семьи… да-да, он, как и вы, Кантор, оказался настолько глуп, что позволил себе совершить убийство другого ученика прямо в этих стенах… в этом оплоте разума, подлинной колыбели прогресса. — Голос Дильбрега преисполнился силой, даже пафосом. — Кен Церульты были недовольны — очень недовольны — трагичной судьбой юного убийцы. Настолько недовольны, что не вняли голосу разума и — смешно сказать — решили восстановить какую-то якобы нарушенную справедливость. Например, они утверждали, что на их мальчика напали и он убил, защищаясь… и что это будто бы должно было стать причиной, по которой мы потеряли бы право использовать ткани его эфирного тела в опытах на уроке, посвященном строению, разрушению и восстановлению человеческих энергополей… И ведь заметьте, администрации не пришлось ничего делать, поскольку как раз в этот период у нас обучалась любовница одного из Обладающих Силой. Мы всего лишь известили упомянутого господина о происходящих в городке событиях, и он сам — я подчеркиваю, сам — пришел к выводу, что метеоритный обстрел может угрожать здоровью и душевному равновесию его пассии… Ну а что случилось потом, вы, наверное, знаете и без меня — была локальная скоротечная война, в ходе которой кен Церульты… я имею в виду, центральная ветвь их рода, которая и начала всю эту бузу… перешла из состояния непосредственного бытия в состояние присутствия исключительно на страницах авантюрных романов и исторических хроник… Так вот, господин Кантор де Рейз, при всем моем уважении к вам, я отчего-то убежден, что ваша семья в целом не окажется настолько глупа, что захочет разделить трагическую участь безвременно покинувших нас кен Церультов… даже ради такого откормленного и самоотверженного экземпляра, как вы.