Молодежи нужна была песня, объединяющая и зовущая, песня-гимн. Однажды он наткнулся на стихи, поразившие его. Чутье подсказало: это слова для такой песни.

Дрожат одряхлевшие кости

Земли перед боем святым.

Сомненье и робость отбросьте.

На приступ! И мы победим!

Мы вдребезги мир разобьем!

Сегодня нам принадлежит Германия.

А завтра — всю землю возьмем!..

Так пусть обыватели лают

Нам слушать их бредни смешно!

Пускай континенты пылают,

А мы победим — все равно!..

Пусть мир превратится в руины,

Все перевернется вверх дном!

Мы — юной земли властелины

Свой заново выстроим дом!

Ширах немедленно распорядился найти автора. Им оказался Ганс Баум, девятнадцатилетний учитель из глухой баварской деревни. Одно из первых его сочинений было о безработном: «Господь, пошли мне хлеба!». «Поэтическая» душа, клокотавшая от ненависти к богатым, находила успокоение в походах и песнях у костра, где все были одной семьей, где витал дух приключений, мужества и братства. Организатор этих походов — фронтовик, бывший военный летчик, непререкаемый авторитет в мальчишечьих глазах. Он и стал первым слушателем «Одряхлевших костей». Одобрил и заменил слово «слышит» на «принадлежит»: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра...» Так и были напечатаны эти строки, которые потом запели миллионы. Но это уже дела Шираха.

В своем ведомстве он создал довольно эффективный пропагандистский аппарат. Для молодежи издавались газеты и журналы, исторические и приключенческие книги. Ширах придумал школы Адольфа Гитлера, которые готовили пополнение для руководящего состава нацистской партии. Самое изощренное его изобретение — организация «Штрайфендинст» (патрульная служба), своего рода внутренняя полицейская организация молодежи в рамках «Гитлерюгенда». Ее воспитанники в основном пополняли части и офицерские школы СС. Практику будущие эсэсовцы проходили часто в реальных условиях: во Львове члены «Гитлерюгенда» упражнялись в стрельбе по трехлетним детям. Все делалось на основе соглашения между Ширахом и Гиммлером. Такое же соглашение Ширах подписал и с Кейтелем, то есть с вермахтом. Те тоже взялись обучать командиров из «Гитлерюгенда» в полевых условиях за 25 пфеннигов в день.

Массовая идеологическая обработка и массовое военное воспитание, воспитание преступников — вот что такое «Гитлерюгенд». Весной 1945-го на Одере, на Зееловских высотах, в предместьях Берлина, советские танки встречали «фаустпатронами» подростки из «Юнгфольк». Те, что постарше, из «Гитлерюгенда», уже были в основном перебиты. Но, как и старшие, младшие тоже дрались отчаянно. Они в основном не подвели своих учителей.

Символичный, пропагандистский мир, созданный в Германии Гитлера, ежедневно держал в своих объятиях почти 70 миллионов немцев. Групп сопротивления было крайне мало, да и те пали под ударами гестапо. Последняя летом 1944 года — заговор генералов обернулся массовыми казнями и тюремными заключениями. Были сопротивленцы из числа интеллигенции, что в душе восставали против режима. Но, конечно, на массовое явление это не тянуло.

Интересно и другое. Судьба и участь тех групп сопротивления, что прошли через гестаповские застенки и нацистские суды — самые известные: «Красная капелла» и «Белая роза», — так и не всколыхнули немцев. «Предатели и есть предатели!» — думало большинство. Отечество, Гитлер и нацизм оставались вне сомнений. Конечно, настроение немцев до 1941 года и после 1942-го было разное. До 41-го — безраздельная поддержка режима, зачастую переходящая в любовь, после 42-го накатывающаяся апатия, некоторое безразличие, в ряде случаев переходящее в раздражение. Но в массе своей это настроение никогда не становилось возмущенным, агрессивным по отношению к власти. Немцы верили и подчинялись власти до конца.

Это самое выдающееся достижение Геббельса. Мир символов, мир пропаганды и массовой культуры держал немца лучше любого штыка. Да, радио и кино, газеты и митинги, воспитание и образование в школе и «Гитлерюгенде», акции в стиле «паблик рилейшнз» — «Зимняя помощь», «Наши враги мешают нам жить», организация «Сила через радость», и десятки других — в наступлении на сознание и настроение немцев достигли наивысшей эффективности. За счет чего? Конечно, за счет мастерства пропагандистов, деятелей массовой культуры и главного организатора доктора Геббельса. Но и за счет науки.

В 20-е и 30-е годы двадцатого века в Германии велись интенсивные исследования в сфере пропаганды. Они отражали и нацистские взгляды и требования. В этот период заметны работы профессора Э. Дофифата, автора двухтомного труда «Газетная наука», профессора О. Грота, автора четырехтомника «Газета», социолога Э. Ноэль-Нойман, у которой в 1940 году вышла монография «Изучение мнений и масс в США». Все они работали в Институте Дофифата при Берлинском университете. В 1937-1941 годах в этом институте были опубликованы десятки трудов по вопросам пропаганды, журналистики, общественного мнения. Один из учеников Э. Дофифата тогда вывел основные законы публицистики: закон умственного упрощения, закон ограничения материала, закон вдалбливающего повторения, закон субъективности, закон эмоционального нагнетания. Эти законы неплохо корреспондировались с пропагандистскими постулатами, изложенными Гитлером в «Майн кампф». В те же годы Э. Ноэль-Нойман писала: как в США, так и в Германии существует взгляд, что «без участия и поддержки общественности правительство не имеет права на существование». И это общественное мнение, по Э. Ноэль-Нойман, необходимо изучать в целях более эффективного воздействия на него через прессу.

Вот за что ухватился Геббельс, прочитав Э. Ноэль-Нойман. Пропаганда дурна, а то и бесполезна, если она действует вслепую, без изучения реакции на пропагандистские усилия, без выяснения общественного мнения, без представления о настроениях людей. Да и не просто людей, а целых социальных групп и слоев. Он говорил: «Я должен точно знать, насколько хуже или лучше был принят фильм, который мы оценили как хороший. Все случившееся в обществе среди людей, все политические, экономические, культурные события должны регистрироваться и изучаться с точки зрения психологии для ведения пропаганды». Поэтому нужна разведка политических мнений, неотрывный мониторинг настроений.

И кто же эту разведку должен вести? «Ну, конечно, политическая полиция», — подумал Геббельс. Здесь он вспомнил свою встречу в начале 1933 года с Вальтером Николаи, шефом германской разведки в Первую мировую войну, и его совет: создать разведывательную службу по линии пропаганды33. Хотя тогда речь шла о пропаганде на зарубежные страны, но почему бы эту идею не распространить на внутреннюю пропаганду? Политическая полиция должна обеспечивать процесс пропагандистского влияния на человека, размышлял Геббельс, и обеспечивать не только разведкой настроений и мнений, но и подавлением оппозиции, альтернативных точек зрения и выступлений, в том числе и иностранного радио. Единство пропаганды и политической полиции увеличивает на порядок мощь воздействия на человека — вот к такому открытию пришел однажды доктор Геббельс.