явлением, как армейское партизанство русских. Оно было обусловлено, прежде всего, тем, что летучие конные отряды русских войск, основой которых являлась многочисленная иррегулярная казачья конница, стала действовать во вражеском тылу.

Обстановка для действий таких летучих отрядов сложилась самая благоприятная. Вражеская армия имела такую все время удлиняющуюся коммуникационную линию, что оказалась не в состоянии обеспечить ее надежную охрану. К тому же Тарутинский лагерь Главной русской армии, оказавшийся на положении фланговой позиции, стал надежной и крайне удобной базой армейских партизанских отрядов.

К тому же рассылаемые в разные стороны от Смоленской дороги в поисках продовольствия воинские партии легко становились добычей армейских партизанских отрядов русских и местного крестьянства, взявшегося за оружие и защищавшего родные деревни и села от наполеоновских мародеров.

…Идея создания партизанских – летучих отрядов принадлежит не М.И. Голенищеву-Кутузову, хотя его главное командование дало всплеск армейского партизанства. Как утверждают документы тех лет и исследования российского историка А.И. Попова, впервые применил партизанские действия против неприятеля применил главнокомандующий 3‑й Западной (Обсервационной) армии генерал от кавалерии А.П. Тормасов. Уже в июле месяце он выслал к Брест-Литовску и Белостоку летучий отряд полковника К.Б. Кнорринга, который и занялся армейским партизанством.

После удачного дебюта начали действовать и другие летучие отряды, высылаемые в неприятельское расположение от армий и отдельных корпусов. Главнокомандующий 1‑й Западной армии М.Б. Барклай де Толли, например, сформировал даже целый «летучий корпус» генерал-майора Ф.Ф. Винценгероде, приказ о формировании которого был отдан 21 июля.

Корпусной командир 1‑го отдельного корпуса П.Х. Витгенштейн 20 августа направил к Дриссе для партизанских действий отряд донского казачьего полковника М.И. Родионова 2‑го. Тот 22‑го числа совершил удачное нападение на неприятеля у Дриссы и вернулся назад.

От багратионовской 2‑й Западной армии еще перед Бородино стал действовать во вражеском тылу летучий отряд подполковника Д.В. Давыдова, будущего генерала-поэта, основоположника так называемой «гусарской поэзии». Его отряд первоначально состоял из 50 гусар Ахтырского полка и 80 донских казаков. Армейские партизанские отряды притягивали к себе большое число волонтеров из числа, прежде всего, офицеров.

Давыдов, прославивший свое «партизанское имя» в Отечественной войне 1812 года, оставил после себя дневник боевых действий своего летучего армейского отряда. Он начал свою эпопею с рапорта гусарского офицера Ахтырского полка, поданного на имя главнокомандующего 1‑й Западной армии князя П.И. Багратиона. Случилось это незадолго до Бородинского сражения. Давыдов писал генералу, у которого он совсем недавно был адъютантом:

«Ваше сиятельство!

Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, и вступив в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности моей, и, если смею сказать, по отваге моей. Обстоятельства ведут меня по сие время в рядах моих товарищей, где я своей воли не имею и, следовательно, не могу ни предпринять, ни исполнить ничего отличного.

Князь, вы мой единственный благодетель! Позвольте мне предстать к вам для объяснения моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему, и будьте надежны, что тот, который носит звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, будет уметь поддержать честь сию со всей ревностью, какую бедственное положение любезного нашего отечества требует».

Давыдов был любим П.И. Багратионом, и тот после прочтения рапорта (письма), поданного офицером его армии на имя главнокомандующего, сразу же пригласил своего бывшего адъютанта к себе. Разговор, по словам Дениса Давыдова, получился для обоих полезнейший:

«Я объяснил ему выгоды партизанской войны при обстоятельствах того времени:

«Неприятель идет одним путем, – говорил я ему, – путь сей протяжением своим очень велик; транспорты с продовольствием неприятеля покрывают пространство от Гжати (города Гжатска. – А.Ш.) до Смоленска и далее. Между тем обширность части России, лежащей на юге московского пути, способствует изворотам не только партий, но и целой нашей армии.

Что делают толпы казаков при авангарде?

Оставя достаточное число их для содержания аванпостов, надо разделить остальное на партии и пустить их в середину каравана следующего за Наполеоном.

Пойдут ли на них сильные отряды?

Есть довольно простора, чтобы избежать поражения.

Оставят ли их в покое?

Они истребят источник жизни и силы неприятельской армии.

Откуда они возьмут заряды и пропитание?

Наша земля не так изобильна, чтобы придорожная часть могла прокормить двести тысяч войска, а оружейные и пороховые заводы не на Смоленской дороге.

К тому же обратное появление наших посреди рассеянных от войны поселян ободрит их и обратит настоящую войну в народную.

…Князь прервал нескромный полет моего воображения; пожав мне руку, он сказал:

«Нынче же пойду к светлейшему и изложу ему твои мысли»…

Многоопытный воитель М.И. Голенищев-Кутузов сразу «схватит» суть мысли гусарского офицера, относящейся к военным хитростям, которые ослабляют силы неприятельские, подтачивая их без больших сражений и походного маневрирования. Главнокомандующий разрешил для «опыта» дать Давыдову небольшой отряд легкой конницы для действия на коммуникациях французов.

«…Получив пятьдесят гусар и восемьдесят казаков, я взял с собой Ахтырского гусарского полка штаб-ротмистра Бедрягу 3‑го, поручиков Бекетова и Макарова; захватив также с казачьей командой хорунжих Талаева и Григория Астахова, я ступил через село Сивково, Борис-городок в село Егорьевское, а оттуда – на Медынь, Шанский завод, на Азарово, в село Скугорево, расположенное на высоте, господствующей над всеми окрестностями, так, что в ясный день можно обозревать оттуда пространство на семь или восемь верст в окружности.

Высота эта прилегает к лесу, простирающемуся почти до Медыни. Этот лес дозволил партии моей скрывать свои движения и, в случае поражения, иметь в нем убежище. В Скугореве я избрал первый притон свой».

Летучий отряд Давыдова начал свои партизанские действия тогда, когда наполеоновские войска, с пол-Европы собранные, выступили из Вязьмы к Гжатску, неумолимо приближаясь к дню Бородина. В своем «Дневнике» гусарский офицер так обрисовал общую картину тех дней:

«Огромные обозы, парки и шайки мародеров следовали по обеим сторонам дороги, на протяжении тридцати или сорока верст. Вся эта сволочь, пользуясь безначалием, преступала все меры насилия и неистовства. Пожар разливался по этой широкой черте опустошения, и жители волостей с остатком своего имущества бежали от этой всепожирающей лавы».

Летучий отряд, результативно действуя, как и задумывалось, все дальше уходил в неприятельские тылы. Денис Давыдов нарисовал в своих мемуарах образную картину начала крестьянского сопротивления вражескому нашествию:

«Путь наш становился опаснее по мере удаления нашего от армии. Даже места, в которых еще не было неприятеля, представляли нам немало препятствий. Общее и добровольное ополчение поселян преграждало нам путь. В каждом селении ворота были заперты; при них стояли стар и млад, с вилами, кольями, топорами, и некоторые