Татары, нынешние жители сей части Сахалина, столько известны, что подробное описание оных кажется нимало ненужным. Но как мы приставали здесь первые из европейцев, переселение же их на Сахалин может быть произвело перемену в образе их жизни, то я и намерен сообщить о том, что мы при кратковременном посещении их могли только приметить.

Обыкновенное платье людей сих составляет парка из собачьего меху или из кишек рыбьих, которая называется на Кадьяке и Алеутских островах камлейкою, широкие и длинные шаровары из толстой холстины и рубашка из синей бумажной ткани, застегиваемая двумя медными пуговицами. Сапоги носят вообще из тюленьей кожи, а на голове соломенную шляпу, подобную той, какую обыкновенно употребляет простой народ в Китае. Волосы заплетают по обыкновению в косу, висящую ниже пояса. Начальник, выключая верхнее его шелковое платье, одет был также просто и неопрятно, как и прочие. Он не отличался ни лучшею рубашкою, ни другим чем-либо. Ему оказывали прочие мало уважения и обходились с ним с довольным равенством. Впрочем, был он один с усами, у других же усы и борода обриты. Украшений не приметил я никакого рода.

Их пища должна состоять в одной рыбе, ибо нигде не видали мы признаков земледелия, хотя близ селения и находятся многие великие равнины, казавшиеся по высокой хорошей траве весьма к тому удобными. Мы не приметили даже и мест, где бы разводились огородные овощи, которые, впрочем, как у китайских, так и других татар весьма обыкновенный Итак, пищи из царства растений не имеют они вовсе, равномерно ничего и мясного. Кроме собак не видали мы ни домашних четвероногих животных, ни птиц дворовых. Напротив того, у каждого дома находились многие сушильни (балаганы), наполненные рыбою, приготовленною особенно хорошо. В чищении и сушении рыбы должны быть они искуснее камчадалов, по крайней мере живущих около Петропавловска и Нижнекамчатска. Но только у каждой сушильни находилось множество малых червей, покрывавших на дюйм землю, чего на Камчатке мы не видали и что для зрения было очень неприятно.

Собак держат они, вероятно, как для своего одеяния, так и для езды зимней. Великое множество оных и саней, из которых видели мы одни, во всем похожие на камчатскую нарту, но только немного побольше, доказывает то неоспоримо. Дома их довольно велики и построены все, выключая один, виденный нами пустой, на столбах высотою от 4 до 5 футов над землею. Пространство между столбами под домами занимают их собаки. На передней стороне дома сделано крыльцо, шириною около 10 футов, на которое всходят по лестнице, состоящей из 7 и 8 ступеней. Дверь находится на самой середине крыльца: она ведет в сени, которые занимают большую часть дома, но совершенно пусты.

Таков был дом начальника, из чего заключить следует и о прочих. Одна только дверь дома начальника была отворена, но зато охраняли ее два человека, которые не могли, впрочем, воспрепятствовать нам заглянуть в сени, в которых ничего мы не приметили, кроме стен и второй двери, находящейся прямо перед первою. Сия, вероятно, ведет в покой жен их, которых скрывали они от нас так строго, что мы ни одной не видали. Главнейшею причиною их боязни и нехотения познакомиться с нами короче, конечно, были их жены, для скрытия которых заколотили они двери и окна, что учинено в короткое время, с великою поспешностью собранными досками, укрепленными жердями и гвоздями.

В сей деревне, состоящей из 15 или 18 домов, должно находиться всех жителей от 60 до 70, потому что мы видели совершеннолетних не более 25, которые, конечно, все показывались как по обязанности для защищения своей собственности, так и из любопытства. Селение у северного залива гораздо более сей деревни как числом домов, так и количеством народа, что доказывает виденное там лейтенантом Левенштерном множество людей, одетых в богатое платье. Сии долженствовали быть начальники, следовательно, и число их подчиненных полагать надобно несравненно превосходнейшим. Итак, если принять, что жителей в нем вдвое более, т. е. 140, а в другом меньшем, находящимся у северного же залива оО, в третьем на северо-западной стороне, виденном нами в некотором отдалении – 100, число же жителей в разных местах по одиночке рассеянных домов 50, тогда число всех поселившихся здесь татар будет составлять 400, которое, по мнению моему, можно скорее уменьшить, нежели увеличить.

Сей залив, названный именем корабля нашего Надеждою, есть место довольно открытое, следовательно, для якорного стояния мало удобно, а особливо потому, что грунт вообще каменистый. Он находится в широте 54°10'15'', долготе 217°32'36''. Хотя и легко запасаться в нем дровами и водою, хотя в рыбе также великое изобилие, однако, положение его таково, что он редко посещаем быть может мореплавателями.

Возвратясь на корабль в 1 час пополудни, тотчас снялись мы с якоря и пошли из залива. В предыдущей главе упомянуто, что сильное течение от юга препятствовало нам осмотреть противолежащий берег Татарии. Почитая важным узнать сколько-нибудь основательнее о его положении, желал я более всего увериться, простирается ли берег Татарии от мыса Хабарова, т. е. дальнейшей, виденной нами на севере оконечности, еще в прежнем своем NW мнаправлении, или склоняется от оного вдруг к западу, как то я с достоверностью полагаю и как то показывается на картах, приняв, что виденное нами на севере от мыса Ромберха низменное предбрежье есть тот самый остров, который на картах означается в одинаковом направлении с матерым берегом, от чего и имеет вид полумесяца.

Итак, я при крепком ветре от SSO велел держать курс SWtW. Ход корабля был не менее 6 ½ и 7 узлов. В 7 часов показало корабельное счисление, что мы перешли 30 миль. Горизонт от S до NW быль весьма чист, так что мы могли бы непременно усмотреть берег и посредственной высоты, в расстоянии 25 до 30 миль. Мыс Хабаров долженствовал лежать от нас тогда на SW в расстоянии 12 миль, но мы не могли приметить никакого берега даже и с салинга. Сие доказывало сильное действие течения к северу. Наблюдения, произведенные в следующий день, подтвердили то действительно и показали место наше 35 милями севернее счисления. В канале действовало течение, конечно, сильнее, нежели вне оного в открытом море.

Итак, расстояние наше от мыса Хабарова долженствовало быть вместо 12 миль уповательно вдвое или еще более. Таковое расстояние и тонкий туман, покрывавший вершины высокого берега, были, конечно, причиною, что мы не могли усмотреть оного. Если бы берег от мыса Хабарова продолжался еще в WSW направлении, хотя бы на 9 или 10 миль, то мы, невзирая на сильное течение, приблизились бы к нему настолько, что неминуемо увидели бы его. Сие обстоятельство служит верным доказательством, что берег Татарии от мыса Хабарова приемлет направление к W, а может быть, еще и к WSW.

До захождения солнца оставалось полчаса только, итак, мы не могли иметь никакой уже надежды увидеть берег, но прежде совершенного выхода нашего из канала хотел я еще один час держать путь прямо на W, чтобы по уменьшению или увеличению глубины заключить, приближаемся или удаляемся от берега? В 7 часов найдена глубина 28 саженей, а в 8 часов, семью милями западнее, 35 саженей, грунт песчаный. Сие показывало, что мы удалялись от берега, и служило новым доказательством, что берег Татарии от мыса Хабарова не продолжается в прежнем своем направлении. Перед самыми сумерками приказал я осмотреть наиточнейше, приметен ли берег: однако не увидели никакого. На SW казалось, впрочем, нашему матросу, имевшему острое зрение, нечто черневшееся, но он не мог полагать с достоверностью, чтобы то был берег. Тогда сожалел я очень, что не воспользовался получасовым дневным светом и не остался при прежнем SWtS курсе. Может быть при оном увидели бы берег и его направление, хотя разность расстояния и составляла не более 3 ½ миль.