– Извините, – раздался за спиной приятный баритон. Упоров обернулся. Перед ним стоял тот самый Аполлон и с видимым дружелюбием разглядывал его.

– Извините, – вкрадчиво повторил он, – я вижу, вы тоже один и тоже скучаете.

Володя как раз отошёл к винной бочке и возвращаться пока не собирался.

– Да не то чтобы скучаю… Загораю…

– А вы любите театр? – неожиданно спросил незнакомец.

– Люблю. А что? – оторопел Упоров.

Собеседник широко улыбнулся:

– Ой, простите великодушно. Забыл представиться. Меня зовут Эдуард. Я – помощник режиссёра Львовского театра Советской Армии. Мы тут на гастролях. А вы, как я понял, тоже к армии имеете какое-то отношение…

– Как вы догадались? – растерялся Упоров.

Эдуард рассмеялся, обнажив ровные, ослепительно белые зубы, как сказал бы, если бы хватило фантазии, знаменитый писатель, «такие же белые, как снег на перевале»:

– Ну, это совсем нетрудно. Причёска, манеры… Потом, этот офицерский загар – кисти рук и шея. Такой загар бывает только у зэков и у офицеров. На заключённого вы совсем не похожи. Значит – офицер. Я ведь угадал?

Упоров кивнул.

– Но вы не сказали, как вас зовут…

– Василий, – представился Упоров.

– Какое замечательное у вас имя – Василий.

– Главное – редкое, – пробурчал Упоров, но обаяние Эдуарда обезоруживало.

Эдуард всё с тою же вкрадчивостью в голосе сказал:

– Собственно, я хотел пригласить вас, Василий, на спектакль нашего театра.

– Когда?

– Сегодня вечером. У нас идёт водевиль «Сватовство гусара». Вещица лёгкая, развлекающая.

– Водевиль – это хорошо… На водевиль, пожалуй, приду. Только не один, с товарищем.

Эдуард обрадовался:

– Конечно, приходите с вашим другом. Я буду ждать вас у служебного входа в театр в половине седьмого.

– А с актрисами познакомите? – неожиданно для себя самого выложил Упоров давнюю мечту завязать близкое знакомство с какой-нибудь служительницей Мельпомены.

Эдуард, окинув его понимающим взглядом, заверил:

– Конечно, конечно. После спектакля посидим, выпьем вина. Пригласим наших девушек. Они у нас просто загляденье. Так придёте?

– Придём.

Эдуард крепко пожал Упорову руку и, сославшись на репетицию, собрал свои пожитки и покинул пляж.

Упоров почесал затылок и пришёл к выводу, что неожиданное приглашение, сулящее, возможно, любовные приключения, в общем-то, приемлемо и внесёт хоть какое-то разнообразие в похожие один на другой дни пребывания у моря. Оставалось только уговорить Володю.

Тот долго сопротивлялся:

– Чё я не видал в этом театре?

– С актрисами познакомимся… С настоящими…

– Да на кой они мне… – отнекивался Володя. – К тому же ты знаешь, на турбазе режим. Не успеем со спектакля вернуться, корпус закроют, будем на улице куковать!

Упоров заверил:

– Не бойся, успеем, – и подмигнул: – А буфет, знаешь, в театре какой? И коньяк, и бутерброды с икрой! К тому же этот Эдик обещал «поляну» после спектакля накрыть…

Володя согласился.

Эдуард встретил их у служебного входа, проводил в директорскую ложу и, попросив задержаться после спектакля, удалился.

Водевиль оказался и вправду лёгким и непринуждённым. Молодые актрисы порхали по сцене, как бабочки. Все они были милы, ярко загримированы, в нарядных платьях прошлого века. Упоров старался угадать, кого именно приведёт Эдуард. В перерыве посетили буфет, приняли на грудь по сто граммов коньяку. И второе действие пролетело ещё стремительней.

После спектакля Эдуард влетел в ложу и с порога, рассеивая все сомнения Володи в серьёзности его обещания «накрыть поляну», вдохновенно пригласил:

– А теперь ко мне, друзья! Гостиница буквально в двух шагах от театра…

– А как же актрисы? – напомнил Упоров.

Эдуард улыбнулся:

– Актрисы придут позднее. Им же надо снять грим и переодеться.

В номере у Эдуарда был щедро накрыт стол. Две бутылки самого дорогого армянского коньяка, шпроты, бутерброды с ветчиной и копчёной колбасой, ваза с краснобокими яблоками и чёрным виноградом. Володя заметно повеселел, да и у самого Упорова глаза от таких дефицитных яств заблестели.

Эдуард жестом хлебосольного хозяина пригласил к столу. Выпили по одной, по второй, по третьей. И Эдуард вдруг заговорил по-немецки:

– Es blasen die blauen Husaren…

У Володи и Упорова вытянулись лица.

Эдуард, раскрасневшийся от выпитого, пояснил:

– Это Гейне. «Трубят голубые гусары, Верхом из ворот выходя…» – и обратился к Упорову: – Вы любите Гейне, Василий?

– Актрисы-то когда придут? – вопросом на вопрос отозвался Упоров.

– Скоро уже…

Они выпили снова. Открыли вторую бутылку. Эдуард ещё порывался что-то читать из Гейне. Да так напыщенно и театрально, что Володя вышел в коридор покурить.

– Где же актрисы? – поглядев на часы, стрелки которых показывали, что до закрытия корпуса им не успеть, тревожно спросил Упоров.

Эдуард странно посмотрел на него и мягким, вкрадчивым голосом произнёс:

– Какой у вас красивый профиль, Василий. Просто как у римского кесаря…

Упоров недоумённо вытаращился на него, как сказал бы знаменитый писатель, «по-бычьи ворохая глазами»:

– В чём загвоздка, Эдуард? Актрисы не придут?!

Эдуард протянул руку через стол и положил её на руку Упорова:

– А зачем нам актрисы, Вася?

– Как «зачем»? – вскинулся Упоров. – Ты же обещал!

Эдуард заговорил быстро и вкрадчиво, глядя прямо в глаза Упорову:

– Зачем нам актрисы, Вася… Оставайся со мной.

– А Володю куда? – не понял Упоров.

– Володя пойдёт на турбазу.

– А я как же?

– А ты останешься… Останешься и испытаешь такое, что тебе и не снилось. Никакие актрисы этого дать не смогут. А я дам. На всю жизнь запомнишь…

Упоров, конечно, знал по рассказам людей бывалых, что существуют такие мужчины, которые любят мужчин. Но сам никогда с ними не сталкивался. Он мгновенно вспотел. Резко выдернул руку из-под горячей руки Эдуарда. Вскочил и сделал шаг назад, роняя стул, на котором сидел. Вслед за ним вскочил и Эдуард.

В этот момент в номер вошёл Володя.

Упоров возопил:

– Вова, он же «голубой»!

– Чё! Кто «голубой»? – не понял Володя.