— Энто наверняка, что она никого не убивала, — сказал он, вызывая Джаррета на возражения.

— Это верно — не убивала.

— Я так и думал. И никакая она на самом деле не больная.

— Ну, не такая больная, как старалась казаться, нет, но совсем недавно она действительно была тяжело больна. Она еще не совсем поправилась. — Он сделал паузу, чтобы сказанное усвоилось, и продолжал: — Я думаю, ты можешь догадаться, кто она такая, Дансер.

— Гм.

Джаррет подозревал, что Дансер действительно догадался, не желая признаваться в этом ни себе, ни кому-либо другому. За месяцы, прошедшие после крушения, между Джеем Маком и старым золотоискателем возникла определенная привязанность, и сейчас Дансер отчаянно боролся за то, чтобы сохранить ту единственную человеческую связь, которая появилась у него впервые за два с лишним десятка лет.

— Ты хочешь, чтобы я сам сказал? — спокойно спросил Джаррет. — Ты ведь знаешь, что это означает. Она прошла долгий путь, чтобы его найти.

— Я не сделал ей плохого.

— Я знаю. Но если мы не скоро вернемся, она проснется и испугается, что нас нет.

Опираясь на крепь, Джей Мак с усилием встал на колени и, прищурившись, посмотрел на Дансера.

— О чем он говорит, Дансер? Ты говорил мне, что та женщина, которая с ним, убила своего мужа.

— Это он так сказал мне, — оправдывался Дансер, для убедительности ткнув ружьем в сторону Джаррета.

Тот с запозданием понял, что Джей Мак ни о чем другом и не мог подумать. Вероятно, он сначала подозревал, что Джаррет встретился на его пути именно из-за вознаграждения.

— Но это неверно, — заметил Джаррет. — Скажи ему, Дансер.

— У нее твои глаза! — крикнул Дансер. Его лицо исказилось от гнева. Он заскрипел зубами, и паутина шрамов на одной стороне лица начала пульсировать. Он поднял ружье, приготовился стрелять, затем так же внезапно передумал, круто повернулся и выбежал из штольни.

Почувствовав некоторую слабость, Джаррет прислонился к одной из опор крепи и подождал, пока сердце успокоилось. Кисть правой руки закололо, это ощущение быстро распространилось к локтю и далее до плеча. Посмотрев на свою бесполезную руку, Джаррет еле слышно выругался.

Джей Мак наконец поднялся на ноги и тяжело привалился к опоре.

— Пожалуй, вы рисковали не попасть в него, — сказал он.

— Когда винчестер направлен вам в лицо, в этом нет большого смысла. Не говоря уже о том, что он не смог бы попасть, если бы даже и захотел.

— Значит, вы оценили характер этого человека и пришли к выводу, что он не причинит вам вреда. У Дансера нет желания причинять вред людям.

Уорт посмотрел в сторону входа, но не увидел ничего, кроме размытых пятен света и тени.

— Не беспокойтесь о нем. Он на некоторое время уйдет в холмы, а потом, когда будет готов, вернется.

Он повернулся к Джаррету:

— Что он имел в виду, когда говорил, что глаза женщины — мои? Кто здесь с вами?

— Это Ренни, сэр, — сказал Джаррет, находя в себе силы улыбнуться. — Она принесла ваши очки.

— Вы должны все услышать от своей дочери, — сказал он, и тема была закрыта.

Джей Мак оперся на Джаррета, чтобы добраться от навеса до хижины.

— Моя правая нога теперь в порядке, — сказал он, — во уже потом я растянул левую. Дансер предупреждал меня, что я пытаюсь делать слишком много, что я еще недостаточно здоров, но я…

Взяв Уорта за руку, Джаррет прервал его.

— Вам не нужно ничего объяснять, сэр. Я знаю, какой широкой бывает полоса неудач.

Джей Мак благодарно засмеялся. Около двери он остановился и заговорил очень серьезным тоном.

— Я не жалуюсь на Дансера Таббса, — сказал он. — Он спас мне жизнь. Тем не менее вряд ли вы понимаете, как я рад, что вы здесь. Я не смог бы выбраться отсюда еще несколько недель, а может быть, и дольше. Самостоятельно я бы далеко не ушел. А теперь понимаю, что Дансер и не собирался помочь мне уйти отсюда.

— Вы с ним подружились. Никто из тех, кто видел Дансера, никогда бы не подумал, что такое возможно.

— Я понимаю, — с грустью сказал Джей Мак. — Чего я не знаю — хорошо ли это для него. Этот человек много лет жил один, но я думаю, что он уже давно боролся с одиночеством.

Жестом, выражающим понимание, Джаррет положил руку на плечо Джея Мака.

— Давайте войдем, — тихо сказал он. — Ваша дочь ждет.

Джаррет вел мула назад к хижине, а Джей Мак ехал верхом. Подобное зрелище Джаррет вряд ли мог когда-нибудь забыть, и он дал понять это железнодорожному магнату. Джей Мак хотел услышать все подробности о том, как они его нашли, но Джаррет не стал рассказывать.

Ренни разбудило прикосновение чьих-то пальцев к ее брови. Она сморщила нос, плотнее зажмурила глаза и сонно улыбнулась. Затем хлопнула по беспокоившей ее руке.

— Отстань, Джаррет.

На обычно бесстрастном лице Джея Мака промелькнула искра удивления.

— Это не Джаррет, — сказал он.

Глаза Ренни широко открылись и уставились в глаза, так похожие на ее собственные.

— Папа!

Она приподнялась и бросилась в объятия отца, покрывая поцелуями его широкое лицо.

— Как? Когда ты?.. Где?..

Ренни принялась искать взглядом Джаррета. Тот стоял у очага и смотрел на нее.

— Это ты?.. — Она внимательно рассматривала дорогое лицо. Его рыжеватые волосы были длиннее, чем ей когда-либо доводилось видеть, и спадали ниже воротника. Бакенбарды разрослись и переходили в густую бороду, а усы потеряли свой элегантный вид.

— Ты выглядишь, как… — Слезы брызнули у нее из глаз, слова застряли в горле. Ренни беспомощно смотрела на отца.

Джей Мак принялся успокаивать ее так, как делал это, когда она была ребенком. Он слегка похлопал ее по щеке, погладил по волосам и сказал на ухо нужные слова:

— Ты чудо, Мэри Рини. Настоящее чудо.

Обе части истории были рассказаны только к рассвету. Джей Мак отказался говорить или слушать что бы то ни было, пока не помоется и не сменит одежду. Ничего из одежды Дансера ему не подходило, но теперь Джаррет мог предложить ему кое-что (правда, все было немного великовато), и Джей Мак облачился в фланелевые подштанники, джинсы, голубую хлопчатобумажную рубашку и толстые шерстяные носки. Разбитые очки держались на его носу криво, несмотря на все попытки выпрямить дужки. Но это было не так уж важно. Джон Маккензи Уорт чувствовал себя другим человеком.

Пока Джей Мак мылся, Джаррет рассказал Ренни, что произошло. Это его не очень удивило, так как два стула и две постели в жилище отшельника были первым признаком того, что Дансер не один. Ренни очень огорчило бегство старателя в горы. Она не могла себе представить, что уедет, не увидев его снова, не поблагодарив или хотя бы не попрощавшись.