Я велела Дейзи принести вина и особого сдобного печенья, всегда имевшегося у нас в аббатстве для гостей, — традиция, которую я, как и многое другое, принесла с собой в Дауэр Хауз.

Мы сидели за маленьким столиком, потягивая вино; и, оглядывая комнату, он сказал:

— Здесь сейчас поуютней, чем когда я тут жил. Странное чувство, Керенса, возвращаться в дом, который был для тебя родным, и видеть, что теперь он стал домом для кого-то другого, видеть другую обстановку, другие лица, другую атмосферу…

— Я всегда завидовала тому, как вы жили в Дауэр Хауз.

— Я знаю. Это было написано у вас на лице. У вас самое выразительное лицо в мире, Керенса. Вы никогда не умели скрывать свои чувства.

— Опасное свойство. Надеюсь, теперь это не так.

— Какая язвительность! Какая гордость! Никогда не видел никого похожего на вас.

— Я была сердитым ребенком.

— Бедная Керенса! — он рассмеялся. — Помню, как вы стояли в стене… в разломанной стене. Седьмая Девственница. Вы помните, как мы тогда были увлечены этой историей?

— Да. Я потому и пришла посмотреть.

— Мы все пришли. Мы же там встретились.

Я вдруг ясно увидела себя, Меллиору, Джастина, Джонни и Кима.

— Боюсь, что мы вас ужасно дразнили. И заставили очень разозлиться. Я и теперь вижу… как вы показали нам язык. Никогда не забуду.

— Мне бы хотелось, чтобы у вас были какие-нибудь более приятные воспоминания.

— Была еще мисс Карлион на балу. Великолепная, в красном бархате. И еще была та ночь в лесу… Вы видите, Керенса, я помню так много из прошлого. Вы с Меллиорой на балу! Меллиора привела вас без ведома хозяйки! — Он рассмеялся. — Для меня в этом была вся прелесть бала. Я всегда находил их занудными. Но тот бал… не забуду никогда. Я часто смеялся над тем, как Меллиора обеспечила вам приглашение…

— Мы всегда были как сестры.

— Я этому рад.

Он поглядел себе в бокал, а я подумала: «Если бы только знать, что я свободна. Когда он узнает, что я свободна, то скажет мне, что любит меня».

Ему хотелось поговорить о прошлом. Он заставил меня рассказать о том дне, когда я стояла, готовясь к найму на Трелинкетской ярмарке, и как явилась Меллиора и наняла меня. Я рассказала дальше, как печально умер его преподобие Чарльз Мартин и как мы оказались без гроша.

— Ни я, ни Меллиора не могли расстаться друг с другом, поэтому я стала камеристкой, а Меллиора — рабочей лошадкой старой леди.

— Бедная Меллиора!

— Жизнь была нелегкой для нас обеих.

— Но вы-то всегда умели позаботиться о себе.

Мы вместе рассмеялись.

Теперь пришел его черед говорить. Он рассказал об одинокой жизни в Дауэр Хауз. Он был привязан к отцу, но поскольку тот всегда был в море, то мальчика оставляли на попечение слуг.

— Я никогда не чувствовал, что у меня действительно есть дом, Керенса.

— А вам хотелось иметь свой дом, свой очаг?

— Я не знал тогда, но, конечно, хотелось. А кто же этого не хочет? Слуги были добры ко мне… но это не то. Я много раз бывал в аббатстве и был им очарован. Я знаю, какое у вас чувство к нему… потому что тоже ощущаю нечто похожее. В нем что-то такое есть. Может быть, нас привлекают легенды, которыми обрастают такие дома. Я часто говорил себе, что когда вырасту, то сколочу состояние и буду жить в таком доме, как аббатство. Мне был нужен не так сам дом, как все, что с ним связано. Я жаждал стать членом большой семьи. Видите ли, я одинок, Керенса. Всегда был одинок, и моей мечтой было иметь большую семью… чтобы она росла и ширилась.

— То есть вы хотите жениться, завести детей и стать важным старым джентльменом в окружении внуков и правнуков?

Я улыбнулась, потому что это было и моей мечтой. Разве я не представляла себя важной старой леди из аббатства? Теперь я представила нас вместе, Кима и меня, состарившимися. Безмятежные и счастливые, мы смотрели бы, как играют наши внуки. Тогда я не буду заглядывать вперед, а стану оглядываться назад… на жизнь, которая дала мне все, что я у нее просила.

— Это вовсе не плохая цель, — сказал он почти застенчиво. Потом он рассказал, как одиноко ему было в Австралии на ферме, как он томился и тосковал по дому. — А дом, Керенса, — это все… аббатство… люди, которых я знал.

Я поняла. Я сказала себе, что его мечта была моей мечтой. Нас прервало возвращение Меллиоры и Карлиона. Карлион смеялся и что-то кричал ей, пока они шли по газону.

Мы оба подошли к окну посмотреть на них. Я увидела улыбку на губах Кима и подумала, что он завидует тому что у меня есть сын.

Немного позже в тот же день Ким снова подъехал на лошади к Дауэр Хауз.

Я видела, как он подъезжал, и заметила озабоченное выражение его лица. Когда он вошел в холл, я была уже там и ждала его.

— Керенса. — Он шагнул ко мне, взял меня за обе руки и посмотрел мне в лицо.

— Да, Ким.

— У меня плохие новости. Пойдем в гостиную присядем.

— Скажите мне побыстрее, Ким, я выдержу.

— А где Меллиора?

— Неважно. Скажите мне сейчас же!

— Керенса. — Он обнял меня одной рукой, и я прислонилась к нему, помня, что надо играть роль слабой женщины. Мне хотелось прижаться к нему, потому что его участие было так приятно.

— Ким, не держите меня в напряжении. Это, наверное, про шахту? От нее не будет толку?

Он покачал головой.

— Керенса, вы будете поражены…

— Я должна знать, Ким. Разве вы не видите…

Он крепко сжал мои руки.

— Они кое-что обнаружили в шахте. Они нашли…

Я подняла на него взгляд, пытаясь прочесть затаенную радость за внешним беспокойством. Но не смогла увидеть ничего, кроме участия.

— Джонни, — продолжил он. — Они нашли там Джонни. Я опустила глаза и испустила негромкий крик. Он подвел меня к дивану и усадил, поддерживая. Я прислонилась к нему: мне хотелось кричать о своей победе. Теперь я свободна!

Никогда еще в Сент-Ларнстоне не было столько волнений. В шахте нашли тела Джонни и Хетти Пенгастер; вспомнили, что в последнее время пополз слушок, будто Хетти Пенгастер видели в Плимуте и даже поближе к Сент-Ларнстону. Жители припомнили, что Джонни когда-то приударял за ней, что частенько ездил в Плимут. Когда он женился на мне, Хетти вдруг уехала из Сент-Ларнстона. Разве не естественно было предположить, что Джонни пристроил ее в Плимуте, чтоб не мешала ему, когда он женится?

Все казалось так просто. У Сола Канди появились подозрения, он подкараулил их, застал Джонни и Хетти вместе и отомстил. Сол всегда был за справедливость и решил, что в этот раз она будет соблюдена, взяв дело свершения справедливости в свои руки. Зная, что олова в шахте нет, — ведь он сам лазил туда проверять, — он подумал, что можно безопасно сбросить туда тела своих жертв.