любом случае будет соблюдена, ибо Бог (как культурная парадигма) контролирует всю социальную цепочку, а его «волю» блюдут жрецы или церковь. Работает и догмат о провиденциализме («промысле Божьем») – Бог всегда придет на помощь или накажет виновного. Единство идеологии, таким образом, отпугивало желающих совершить преступление.

Действия властей часто выглядят как насилие и обычно так воспринимаются обществом. Однако нужно учитывать, что результаты их действия не всегда могут быть очевидны. К тому же властям необходимо доверять изначально, ибо они «от Бога» и их деятельность так или иначе санкционирована обществом, практически все члены которого приняли «Бога», заповеди, закон Моисея (а он от Бога) и «истину» Христа. Поэтому меньшинство должно подчиняться воле большинства.

В Библии же есть своеобразные аргументы против возможного насилия со стороны церкви, иначе говоря, против той социокультурной модели, которая не могла уже справляться с критической массой эмпирических процессов. Насилие в церкви может применяться с целью создания религиозной и социальной гомогенности общества. Она не должна быть «бременем» и стоять между Богом и Человеком. Подобная ситуация имела место в «Земле Обетованной» во времена Христа, когда система запретов и разрешений фактически подавляла самостоятельность и свободу человека. Христос изгоняет торгующих из храма (Мф. 21 : 12; Ин. 2 : 13,22), объявляет себя господином субботы (Мк. 2 : 28), заявляет, что принес в обличаемый пророками мир меч (Иер. 6 : 14; Мф. 10 : 34; Лк. 12 : 51), даже отвергает священный долг почитания родителей (Мф. 10 : 35; Лк. 9 : 60). Эту же вину находят у церкви М. Лютер или Л. Н. Толстой, выступавший «за Христа минус церковь».

В то же время все эти «революционеры» выступали против использования грубых насильственных методов. Христос не хочет с помощью магии превращать камни в хлеба (Мф. 4 : 3) или насильственно господствовать над людьми (Мф. 4 : 8), отказывается стать политиком (Ин. 6 : 15) и обретает славу лишь принеся себя самого в жертву (Мф. 16 : 22), не давая своим ученикам вооруженным путем спасти его (Лк. 22 : 49).

Подводя итоги, можно сказать, что обе части Библии, Ветхий и Новый Заветы, одинаково считают насилие результатом ненормального восприятия мира человеком и опасным для общества явлением. Уже «моральное» насилие Змея привело к тому, что Человек был изгнан из «Рая», т. е. произошло разрушение оптимальной модели развития. В дальнейшей истории человечества, которую библейский текст сканирует и анализирует очень глубоко, насилие наносит непоправимый ущерб обществу, порождая в людях страх, неуверенность, неверие в парадигму и желание ответного насилия. Библия принципиально выступает против смакования темы насилия, отказываясь подробно говорить о нем и всех связанных с ним «ужасах». Поэтому фигура Дьявола столь же неописуема, как и фигура Бога. Зло как самостоятельная субстанция не может существовать, ибо злом является уже недеяние добра. Поэтому у «Сатаны», как и «Бога», есть лишь «имена» (Отец Лжи, Разрушитель, Противник и др.). Человек должен помнить о своей «богоподобности» и совете Христа на все происки зла не вступать в полемику, а лишь отвечать: «Изыди, Сатана!».

Можно говорить о зарождении специфической для европейской цивилизации теократической доктрины преступления и наказания, господствовавшей на всем протяжении Средневековья и впоследствии, в рамках Реформации, даже получившей новый импульс для своего развития.

Уголовно-правовые аспекты «Моисеева Закона» содержатся прежде всего в таких книгах, как Исход, Левит и Второзаконие. Они представлены не в систематическом виде, а вразброс, как множество различных правил и предписаний, касающихся не только правовых норм, но и правил поведения, религиозных обрядов. «Нерасчлененность» права и тесное переплетение с религиозными идеями характерны для древней и средневековой ближневосточной правовой мысли в целом. Ср. мусульманское обозначение «религии» («дин»), являющееся одновременно синонимом слова «закон».

Преступление, прежде всего уголовное – это правонарушение, совершение которого влечёт применение мер уголовной ответственности, и выделяющееся из общей массы правонарушений по формальному (установление за них уголовного наказания, запрещённость уголовным законом) и материальному (высокая степень опасности их для общества, существенность причиняемых ими нарушений правопорядка) признакам. Материальное определение преступления отличается от формального тем, что в него включается признак общественной опасности, понимаемой как объективная способность деяния причинить вред обществу. В европейском уголовном законодательстве материальные признаки преступления впервые нашли воплощение с принятием составленного Ансельмом Фейербахом Уголовного кодекса королевства Бавария 1813 г., содержавшего такое определение преступления: «Все умышленные нарушения закона, которые из-за своих свойств и размера злонаправленности находятся под угрозой наказания… называются преступлениями». В самом общем понимании оно представляет собой форму девиантного (отклоняющегося) поведения человека[21].

Законодательству Древнего мира и Средних веков общее понятие «преступление» было неизвестно, оно появилось лишь в законодательстве Нового времени.

В Пятикнижии Моисеевом понятие преступления встречается, прежде всего, тогда, когда речь идет о нарушении заповедей (Лев. 5 : 15; Втор. 21 : 22, 24 : 16). Обоснованием необходимости соблюдения нравственных норм (Божиих заповедей) в Ветхом Завете служит существование бестелесного, невидимого (Ис. 33 : 20), вечного (Псал. 89 : 3, Ис. 40 : 28), неизменного (Мал. 3 : 6), всемогущего (Быт. 17 : 1), вездесущего и всеправедного (Псал. 138 : 7–12; 7 : 12; 10 : 7) Бога, от милости которого полностью зависит жизнь всего мира. Несоблюдение человеком нравственных норм в Ветхом Завете приравнивается к отказу от отношений с Богом, к вражде с ним: «Итак, Израиль, чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей. Чтобы соблюдал заповеди Господа и постановления Его» (Втор. 10 : 12–13). И в Ветхом и в Новом Завете неоднократно снова и снова подчеркивается, что «послушание лучше жертвы…Ибо непокорство есть такой же грех, что волшебство…» (1 Царств 15: 22–23) и даже за неискреннее, показное соблюдение заповедей Божиих следует расплата «… ибо человек смотрит на лицо, а Господь смотрит на сердце» (1 Царств 16: 7).

Акцент изначально делается на отступлении от сакральных императивов: «если кто согрешит и сделает преступление перед Господом» (Лев. 6 : 2), «если какая душа согрешит по ошибке против каких-либо заповедей Господних и сделает что-нибудь, чего не должно делать» (Лев. 4 : 2), «если мужчина или женщина сделает какой-либо грех против человека, и через это сделает преступление против Господа, и виновна будет душа та» (Числ 5 : 6).

В книге «Упражнения в христианстве» Джин Гибсон даёт перечень греховных поступков: «1) хождение своим путём (Ис. 53 : 6); 2)