Санинструктора звали Марией. Лет двадцати пяти, худая, с синими кругами под глазами. Несладко, видать, жилось им в окружении. С февраля – два с половиной месяца. Рассказала: последнее время питались в основном кониной, вытаявшей из-под снега. А перед прорывом каждому выдали последний сухпаёк: по горсти овса или пшеницы – кому что досталось. Прорыв не удался. Прорвались только передовые группы. Где они теперь, неизвестно. Видимо, все погибли. А их – обозы, госпитали – отсекли, загнали обратно в Шпырёвский лес и начали добивать из миномётов. Потом по просекам пошли танки и пехота… Их небольшая группа, как рассказала Мария, человек пятьдесят, пошла на прорыв прямо на деревню. Её удерживали немцы. Но немцев было немного, и прорыв оказался удачным. Заняли деревню. Захватили полевую кухню. Пока бойцы очищали котёл, немцы контратаковали. Многие погибли именно в тот момент. Надо было сразу уходить, но голодные бойцы навалились на кашу…

– Думаю, что человек пятнадцать попали в плен, – рассказывала Мария. – Когда немцы вошли в деревню, они не могли оторваться от котла… – И вдруг спросила, глядя Отяпову в глаза: – Вы думаете, мы выйдем?

– Выйдем, Маша, выйдем, милая. Ты, главное, за полковником присматривай. Дорога разведана. Путь свободен. Ночью пойдём. Игнат-то… как он? Надёжный?

– Да если бы не он, товарищ сержант!..

– Ты зови меня просто – дядя Нил. Как вон Гусёк. Я ж тебе по возрасту – в отцы… И наш солдатский устав нынче такой – благополучно выйти к своим и живым доставить твоего командира в наше расположение. Так?

– Так, дядя Нил.

– Ну вот. А сейчас забирай наши лекарства, которые есть. Смотри, что надо и пользуй больного. И ещё, Машенька… Такой уговор: в пути всякое может случиться, и ты тогда ребят без медицинской помощи, так сказать, не оставляй. Сумка с медикаментами будет при тебе. А Игнат, ты говоришь, человек надёжный…

– Надёжный. Он не выдаст. Пока мы тут жили, он два раза в комендатуру ездил. В Знаменку. По своим делам. Но ведь не выдал же.

– Я ему винтовку вернул. Пусть ходит с винтовкой. И патроны отдал. С нами он пойдёт. Вот что я решил. Но ему пока об этом не говори. И коня его возьмём. На носилках полковника не донесем. Тяжело и слишком медленно. Опасно… Это я тебе сказал, чтобы ты была спокойна. Но – молчи.

После полудней на хутор прискакал верховой. Гусёк, дежуривший на околице и поднявший тревогу, разглядел всадника: в чёрной кубанке, в армейском полушубке и синих штанах с красным казачьим лампасом.

– Это – ко мне. Посыльной от атамана Урганова, – пояснил Игнат и кивнул в сторону бани: – Сидите там. Он долго не пробудет. Стакан самогона выпьет, закусит и – обратно, в Городню.

Немецкая комендатура находилась в Знаменке. Но ближе, в Городне, стояла казачья сотня атамана Урганова. Она-то и держала здесь власть и порядок. Раз в месяц Игнат возил в Городню баранью тушу или связку кур. Последний выход обошёлся полупудом сала. Так и откупался хутор Комариха от уроженцев Луцка, Черновцов и Тернопольщины – салом да самогоном.

– Откуда ж тут казаки, Игнат? – поинтересовался Отяпов, когда посыльной ускакал с хутора.

– Да кто откуда. Из концлагерей. Из Вязьмы да из Дёшкова. Командует ими донской казак Урганов. Зовёт себя атаманом. Набрал хохлов из концлагерей. И гуляет теперь. Его даже немцы побаиваются. Стараются сюда не соваться. В феврале возле хутора Ивановского перестрелку с ними затеял. Приехали фуражиры, откуда-то из-под Смоленска. Там всё пограбили, народ голодный, так сюда приехали. Думали поживиться. А атаман Урганов такой порядок держит: партизан здесь, в Городнянской волости, не будет, но что б и немцы – ни ногой. Знаменский комендант согласился. У них какой уговор. Урганов тут живёт вольным атаманом. Две бабы с ним. Тоже из лагеря. Ездят на тачанке. Одна – за пулемётом. Другая – под боком. Чтобы не замёрзнуть на своём посту, меняются.

– Хорошо вы тут живёте… – усмехнулся Отяпов и подумал о своих. – А не слыхал ли ты, как живёт народ в Семлёвских лесах?

– Там партизаны власть держат. И конники, которые зимой Вязьму пытались брать, тоже туда откочевали. Там советская власть. Там народ голодает.

– Ах ты, твою-капитана!.. – взвился Отяпов. – А тут, под немцем, что, не голодаете?

– Мы тут не под немцем, – поправил его Игнат намеренно спокойным тоном. – Мы тут с атаманом Ургановым. Я ж тебе сказал, какой тут порядок.

– И ты в его сотне служишь?

– Я не в сотне. Я в самообороне. И моя задача – мост охранять на Городнянском большаке. Вот я его и охраняю. Каждый день туда должен ездить и порядок блюсти. Вот на прошлой неделе поехал и привёз оттуда полковника… Красная Армия своего командира бросила, а я его подобрал.

Игнат так и подпирал его своими рассуждениями, так и придавливал, как хоря ухватом к стенке. «Что с ним спорить?» – решил Отяпов. Но и поддакивать не стал. Недолго ему тут, пускай и такому хорошему, с повязкой по хуторам ходить. Двум властям служить не будешь…

Перед самым вечером, когда уже заслезился в оврагах туман, затягивая окрестную даль и горизонт, над хутором пролетел самолёт. Летел он низко, равномерно и не натужно урча мотором.

– И что он тут потерял? – проводил его взглядом пулемётчик Гридников.

– Известно что. Разведчик. И в нелётную погоду летает. – Отяпов раздавил возле переносицы слезу. – Вроде бы наш. А там кто его знает…

Весь Западный фронт в эти дни беспокоила одно – Вяземская группировка 33-й армии. Командующий войсками фронта генерал армии Жуков отдал приказ: разведывательной авиации армий, стоящих фронтом к Вязьме, полётов не прекращать; кто обнаружит штабную группу командарма Ефремова, будет представлен к званию Героя Советского Союза. Одновременно десятки разведгрупп 49-й, 43-й, 50-й и 10-й армий, а также Восточной группировки 33-й армии, занимавшей фронт в районе Износок, прочесывали леса в ближайшем немецком тылу в поисках штабной группы генерала Ефремова.

Некоторые разведгруппы так и вернутся ни с чем. Некоторые выведут разрозненные немногочисленные отряды. Некоторые погибнут в стычках с немецкими заслонами, полицейскими подразделениями и карателями, которыми были буквально наводнены в те апрельские дни районы предполагаемых действий. У всех их был один приказ – ликвидация остатков блуждающего «котла» 33-й армии и воздушно-десантной бригады.

Ничего этого ни сержант Отяпов, ни его разведчики, ни санинструктор Мария, ни полицейский Игнат, конечно, не знали. Они шли по весеннему лесу, уже наполненному птичьим гомоном, и думали только об одном – что там, впереди, за тем оврагом, за ельником, за полем, которое они огибали по березняку, за ручьём, разлившимся за минувшие неполные сутки так, что их вчерашние следы потонули под метровым потоком воды.

Пока весенний лес берёг их…

В головном охранении шёл сам Отяпов. С собой он взял Гуська и приказал ему держаться немного позади, шагах в десяти-пятнадцати – правее или левее. Это чтобы, в случае чего, им, двоим сразу, не оказаться на линии огня.