— Я не понимаю, чем вызваны ваши требования? — после долгой паузы сказал Колчак. — С командованием армией мы справимся сами. Мы просим у союзников только о снабжении армии. Нам сейчас нужно оружие, нужны солдатские сапоги, теплая одежда, военные припасы и амуниция…

— Когда здесь буду я, требования к союзникам об оказании помощи станут более обоснованны, — сказал Жанен.

— Но почему такое недоверие ко мне? — воскликнул Колчак. — Разве я…

— Какое же недоверие, — остановил адмирала Жанен. — В Сибири большие контингента войск союзников, и, естественно, союзники хотят иметь здесь своего командующего, но во время войны командование должно быть общим. Зачем говорить о недоверии…

— Нет-нет, — заговорил Колчак, снова теряя самообладание. — Именно недоверие. Я его вижу на каждом шагу… Что такое диктатор без армии? Союзники нисколько не озабочены поддержанием моего престижа… Нисколько… Находящиеся под их командованием чехи ведут себя безобразно, суют нос во все наши дела… Они дошли до наглости. Их здешний комендант приказал загородить протянутой веревкой дорогу к моему дому в том месте, где находится мачта радиотелеграфа, и поставил часового. Часовой не позволяет проходить ко мне моим офицерам. Разве это не издевательство? Это нестерпимая дерзость. Что будет после того, как я сдам командование армией. Я принужден поддерживать сам свой престиж. Я повешу на этой веревке часового, а вместе с ним и чешского коменданта. Я стану во главе моих войск и пойду против опекаемых вами чехов… Прольется кровь…

Все это адмирал выкрикнул, не переводя дыхания, и тяжело опустился в кресло. Лицо его было бледным, и руки дрожали. Он блуждающим взглядом обвел комнату, потом откинул голову назад и закрыл глаза.

Жанен переглянулся с Реньо, пожал плечами и многозначительно поднял левую бровь, будто хотел сказать: «Смотрите, да ведь он сошел с ума, он совсем позабыл, кто он такой и что он такое без нашей помощи».

Реньо вздохнул, вырвал из блокнота листок и принялся что-то записывать, хмуря лоб и покусывая губу.

— Вы неправильно истолковали мое назначение, ваше превосходительство, — сказал Жанен. — И поверьте, что обязанности, которыми хочет почтить меня мое правительство, не доставляют мне ни малейшего удовольствия.

— Не знаю, — сказал Колчак, не поднимая век.

— Уверяю вас. Назначение мое вызвано только деловой необходимостью. Оно будет продолжаться лишь до тех пор, пока положение в Сибири не изменится к лучшему, — сказал Жанен.

Колчак открыл глаза и недоверчиво взглянул на Жанена.

— Положение в Сибири изменится завтра, — сказал он.

Жанен улыбнулся.

— Так скоро?

— Мы сосредоточиваем войска для решительного удара. В деревнях создаются дружины для борьбы с красными бандами. Мы до основания вытравим большевизм в деревне и мобилизуем новые контингента… — Колчак неподвижным взглядом уставился в переносицу Жанена, и левый глаз его опять стал шире правого. — Положение изменится завтра, если нам не будут мешать. Смена командования разрушит все то, что уже сделано.

Реньо внимательно посмотрел на Колчака и протянул Жанену исписанный листок блокнота. Жанен прочел листок и задумался.

— Может быть, так? — спросил Реньо.

— Может быть, так… — неуверенно сказал Жанен.

Колчак сидел с окаменевшим лицом и глядел куда-то в пространство. Он, казалось, даже не слышал, о чем говорили французский посол и французский генерал.

— Из каждого положения есть выход, — сказал Реньо.

Колчак взглянул на посла и нахмурился, как бы прислушиваясь к отдаленному шуму.

— Нельзя не выполнить решения союзников, но нельзя, конечно, и уронить в глазах населения ваш престиж — престиж верховного правителя, — сказал Реньо. — Нужно соблюсти все приличия.

— Не понимаю, — сказал Колчак.

— О, это не так сложно, — с улыбкой сказал Реньо. — Вы останетесь верховным главнокомандующим русской армии, а мосье Жанен будет верховным главнокомандующим всеми войсками союзников, войсками, находящимися в Сибири, включая чешский корпус и формирующиеся польские легионы… Это не так сложно.

— А объединенное командование на фронте? — насторожившись, спросил Колчак.

— Оно останется за вами. Генерал Жанен будет вашим заместителем и постоянным советником, — сказал Реньо. — Постоянным советником и уполномоченным союзного командования. Генерал Нокс займется снабжением и обучением войск.

Колчак все еще недоверчиво смотрел на Реньо, однако лицо его посветлело.

— Значит, верховное командование остается за мной? — спросил он.

— Да, — сказал Реньо, — при постоянном советнике генерале Жанене.

Жанен, разгадав мысли Реньо, сейчас же согласился.

Колчак повеселел. Такое решение он считал своей первой дипломатической победой. Остался доволен и Реньо. Требование союзников было выполнено. Верховное командование русскими войсками, хотя формально и осталось за Колчаком, но фактически перешло в руки уполномоченного союзников Жанена. К тому же в руках союзников оказалась единственная сибирская железнодорожная магистраль, связывающая фронт с тылом и с владивостокским портом снабжения. На ней фактическими хозяевами были дислоцированные на станциях и подчиненные только Жанену войска американцев, англичан, французов, итальянцев, чехов и сформированные полки польских и латышских националистов. Японцы хозяйничали в Забайкалье.

Колчак не задумывался о смысле принятого решения. Не подумал он и о том, что вести войну и быть фактическим хозяином в Сибири мог только тот, в чьих руках была Великая сибирская магистраль. Ему казалось, что он выиграл бой с Жаненом, и теперь следовало во что бы то ни стало выиграть бой за Пермь, чтобы и в глазах союзников и в глазах населения Сибири поднять свой престиж и правителя и полководца.

На другой же день, забросив все остальные дела, он занялся подготовкой к Пермской операции — первой самостоятельной операции сибирских белых войск, находящихся под его верховным командованием.

7

Приехав в Екатеринбург, Василий Нагих прямо с вокзала отправился на Верх-Исетский завод отыскивать Павла Берестнева.