На этот раз магистры не стали долго мучить зрителей, и без того ошарашенных новым королевским указом. Просто показали в туманном шаре тяжелогруженые суда, выходящие из маленькой бухточки, берег которой принадлежал одному из главарей чернокнижников. Дэгерс пояснил, что злодеи решили отправить золото в Торем. Там его легче спрятать в одной из пещер или в песках Хинсарской пустыни, а после затаиться в одном из небольших ханств и жить безбедно.

— Но мы не собирались им это позволять, — сурово заявил маг, — и решили действовать их собственным способом.

С ясного неба ринулась на убегавшие шхуны небольшая темная тучка, окатила коротким ливнем, покружилась вокруг хищной птицей и приказала отправляться в Агезо. И корабли покорно свернули к Идрийсу. Бегал по палубе, бесновался пузатенький человечек, на которого не подействовало пролившееся из тучи вместо дождя зелье повиновения, но помешать ставшим глухими матросам уже не мог. Потом он от отчаяния попытался разбить какой-то фиал и тотчас, рухнув на палубу, уснул непробудным сном.

Многие гости признали в нем довольно известного лекаря, год назад продавшего лечебницу и уехавшего в деревню. Тогда горожане жалели об его отъезде, а только теперь наконец осознали, как чудовищно и просто их обманывали, подсовывая вместо лекарств подлые зелья.

— Сегодня Тальзия празднует избавление от черных алхимиков, — веско объявил Дэгерс, когда взбудораженная публика немного угомонилась, — а через три дня — ритуал святого союза королевы Зантарии Риталены Селваронской и герцога Сенарга Шаграйна.

Дирард свою свадьбу намеревался устроить уже завтра, в Архане, и потому пригласил только самых надежных друзей. Ну и подруг Тэрлины с мужьями, еще немного оглушенными свалившимися на них званиями советников.

А сегодня счастливые жених с невестой собирались уйти в Элайн, куда магистры должны были привести маркиза Дарве Ульгера с семьей. С собой Дирард позвал только герцога Карланта Тионнского с женой, пообещав вернуться в королевский дворец к вечернему салюту.

— Вот и ты нашла свое счастье, — тихо вздохнула Октябрина, помогая Тэрлине укладывать волосы, выращенные магиней Гайленой. — А я какая-то несчастливая.

— Прости, Окти, — жалея, что дала Бетриссе обещание молчать, осторожно проговорила сирена, — но я сама видела, как сегодня к тебе то и дело подводили познакомиться очень завидных женихов.

— Но никто из этих «завидных» не догадывался, что, едва услышав имена, я сразу вспоминаю перечень их подвигов и точное описание характера и привычек, — едко фыркнула герцогиня.

— Зато они красивые, высокие и не рыжие, — не удержалась Тэри.

— Не напоминай мне о нем… рыжий одуванчик! Налетел, смутил и исчез!

— Ты же хотела, чтобы он не показывался тебе на глаза? — Сирена засомневалась в верности решения Бетриссы. — Наверняка он об этом догадался. Или кто-то намекнул. Вот и не хочет тебя больше сердить. А среди гостей далеко не все такие уж беспутные и с плохими привычками.

— Возможно, — кисло согласилась Окти, помолчала и с тоской выдохнула: — Но он ведь все испортил, этот рыжий клоун, своей сумасшедшей влюбленностью! Я теперь всех сравниваю с ним, жду от них такого же обожания, таких же счастливых глаз… как внезапно выяснилось, именно этого мне всегда и хотелось. А они такие высокие и уверенные, внимательные и обходительные… но просто ледяные по сравнению с рыжим!

— Окти, — сделала последнюю попытку Тэрлина, взглядом выпроводив заглянувшую в комнату Кателлу, — я все это понимаю. Но ведь если он решится снова к тебе подойти, ты опять его оттолкнешь. А это очень больно… даже рыжим.

— Ты хочешь сказать, — немедленно насторожилась герцогиня Сарнская, — что он где-то здесь и не показывается мне на глаза?

— Почему не показывается? — сдаваясь, вздохнула сирена. — Он все время неподалеку. Но ты не ответила на мой вопрос — зачем тебе нужно, чтобы он подходил? Любительницей помучить поклонников ты как будто никогда не была.

— Я хотела бы понять… — медленно начала Октябрина и вдруг бросила расческу и сердито стукнула кулаком по стенке: — Кого я обманываю?! Да, мне хочется еще хоть раз испытать это чувство, когда на меня смотрят с щенячьим обожанием! И я понимаю, нет, просто точно знаю, что вряд ли когда-нибудь на меня так посмотрит еще кто-то другой. Глупо, да? Но я ведь в душе уже смирилась, что он рыжий! И даже нашла в этом пользу — зато он не потеряется в толпе. Интересно, как ему удается прятаться?

— Он не прячется, Окти, — наконец приняла решение Тэрлина. — Он открыто сидит неподалеку. Только взгляд опускает, когда ты смотришь в его сторону. И найти в толпе Мишеле легко, хотя он теперь не рыжий. Но граф не красил волосы… это седина.

— Откуда… — Октябрина вдруг побледнела и не глядя опустилась на диванчик. — Рассказывай, я же вижу, что ты все про него знаешь.

— Мы все знаем. Но решили тебе не говорить, чтобы ты не сломала себе жизнь из-за жалости. В тот вечер Бризен напоил его вином, куда добавил зелье повиновения, и увел из Беленгора. Оказывается, Тимул шпионил на чернокнижников и думал, что Мишеле может рассказать о нас его хозяевам что-нибудь важное. Но Хангро ничего не сказал… хотя его пытали. К Бетриссе принесли калеку, и она долго мучилась, раздумывая, как поступить, потом написала мне. Мимо тебя его тайком пронесли древни, а цветок вылечил все раны. Только цвет волос не вернул, Мишеле не захотел. И с лица шрамы не дал убрать, но маги надеются, что он передумает.

— Обязательно передумает, — с угрозой пообещала Октябрина и решительно вскочила с места. — Теперь я знаю, про кого ты говоришь, пару раз этот мошенник не успел отвести взгляда.

— Бет! — крикнула она, выскакивая в гостиную. — Закончи Тэри прическу, у меня появилось срочное дело.

Пролетела мимо изумленно распахнувших глаза подруг, наряжавших Августу, с трепетом ожидавшую встречу с родителями мужа, и вскоре уже стояла у входа в зал.

Никакого плана у Октябрины не было, да и слов, которые она скажет упрямому рыжику, герцогиня не приготовила. Надеялась, что они найдутся сами, когда она увидит глаза Мишеле.

А в том, что он не ушел домой и не бродит по саду или гостиным, кадетка была почти уверена, припомнив по пути, с каким упорным постоянством беловолосый незнакомец со шрамом через все лицо садился почти напротив нее.

И она не ошиблась. Хангро и сейчас сидел на полукруглом диванчике в одной из ниш почти опустевшего зала, где бродили лишь наводившие порядок слуги да изучавшие гобелены провинциалы.

На дверь граф не смотрел, задумчиво катал по блюду фиолетовую сливу, и его изуродованное лицо кривилось в горькой, полной безнадежности гримасе приговоренного к пожизненной каторге.

Октябрина ожидала увидеть все что угодно, но не такое откровенное проявление душевной боли, и оно неожиданно отозвалось в сердце стыдом и раскаянием. И теперь она отчетливо понимала, какие слова нужно сказать Мишеле. Но пока сомневалась, захочет ли он теперь ее слушать.