– Ура-а-а! – радостно воскликнул Кирилл.

В пятницу вечером мы выходили из самолета и, поймав такси, уже через минут сорок, открывали дверь в шикарный номер гостиницы в самом центре Брисбена. С балкона нашего двадцатого этажа открывался потрясающий вид на оживленные улицы города и реку с красивыми мостами и набережной, на которой прямо напротив наших окон расположилось огромное колесо обозрения.

– Ух, ты! Как здорово! – завороженно произнес Кирюшка, разглядывая всю эту красоту.

– Сейчас вещи разберем и пойдем погуляем, да? – улыбнулась я.

Так и сделали.

Примерно через час мы спустились к стойке администратора, попросили карту города, чтобы не заблудиться и вышли из гостиницы. Темнело. Улицы загорались огнями фонарей, яркими витринами магазинов и рекламными вывесками, колесо обозрения вдруг вспыхнуло разноцветными красками, а река засияла гирляндами ночных трамвайчиков. Город был прекрасен, а в голове снова полно надежд и идей!

Наше с Кириллом решение переехать в Брисбен, было принято единогласно, но пока нужно было возвращаться в тропический Кэрнс, где нас ждали дом, работа, Фелисити и кошки.

Там, сразу же, на следующий день после нашего возвращения, я связалась с агентом недвижимости и попросила его срочно заняться продажей дома. Долгие летние каникулы все еще продолжались, но нужно было поторапливаться, чтобы успеть переехать и устроить Кирюшку в новую, уже старшую школу.

Еще почти два месяца пока мы не исчезнем из города, Джон будет издеваться на нами своими преследованиями. Он сделает нашу жизнь невыносимой, бесконечно звоня по телефону и пугая внезапными визитами домой или появлениями просто из-за угла где-нибудь на улице. Он, как ненормальный будет то орать и требовать чего-то, а то рыдать, уговаривая нас разрешить ему вернуться. Он своими пьяными выходками совершенно измучает меня и сына, и, чтобы побыстрее избавиться от всего этого, я попросила агента не держать цену, а соглашаться на любую, более или менее разумную, так как больше жить здесь нет никакой возможности.

Дом был продан быстро за цену на сорок тысяч ниже изначально указанной, но я даже не расстроилась. И, хотя я ничего не заработала на доме, но ведь ничего и не потеряла, а Кирилл так радовался предстоящим переменам, что все остальное уже не имело значения.

Я не буду углубляться в подробности того, как мы нашли и купили квартиру в Брисбене, не буду описывать то, как мы с Кирюшкой, после продажи дома, еще почти месяц в ожидании сделки арендовали комнату в отеле. Нет ничего интересного и в том, как мы переезжали и устраивались на новом месте, как я снова перекрашивала стены и перекладывала пол, а Кирилл начал ходить в новую школу и заводить новых друзей. Мы быстро освоились на новом месте и чувствовали себя свободно и счастливо!

Кошки тоже быстро привыкли к квартире и чувствовали себя отлично. Только иногда, проходя мимо кладовки, они с подозрением оглядывались и старались ускорить шаг, чтобы проскочить побыстрее место, где хранились специальные жуткие клетки для перелета в ужасно страшных самолетах. Путешествовать они явно больше не хотели. Я тоже надеялась, что мы уже достаточно наколесили по стране и теперь, пожалуй, здесь и остановимся.

Джон долго не унимался, все еще названивая по телефону, но в один день мне все это окончательно надоело, и я просто заблокировала его номер.

Наконец, все было спокойно и без особых приключений. Мы с сынухой жили дружно и весело, во всем помогая друг другу и проводя много времени вместе. В глазах моего ребенка снова засветилась радостная искра, и от этого я была счастлива тоже!

Глава 22

Видимо, глава последняя…

8 Марта 2015 года

Мы с Кириллом красивые, празднично одетые, в назначенное время заходили в районную библиотеку, где уже толпился народ. Люди вставали в очередь, чтобы подойти к столикам, за которыми сидели работницы библиотеки тоже нарядные, как и мы. Там эти работницы всех нас регистрировали, аккуратно записывая личные данные в какой-то журнал. Каждому, подходившему к столу, надевался бумажный браслет определенного цвета, выдавался небольшой пакет с какими-то сувенирами и открытка с текстом внутри. После регистрации все проходили в актовый зал, украшенный цветными шарами и флагами, и рассаживались в кресла. Женщина с микрофоном называла цвет браслета, и группы людей с соответствующим цветом выходили на сцену. Мы с Кирюшкой сидели рядом, и я, сама того не замечая, теребила его палец.

– Мам, больно уже! – он резко отдернул руку.

– Ой, Зай, прости! Чего-то я волнуюсь. – Я виновато посмотрела на сына. – Тебе-то хорошо, никуда выходить не надо, все мамочка опять сделает! – с шутливым укором в голосе произнесла я и начала теребить уже свои пальцы.

Я не помню сколько времени мы ждали, не помню цвет моего браслета, но помню тот момент, когда женщина назвала его, и это означало, что пришла моя очередь подниматься на сцену тоже. Я поднялась с места. Ноги не хотели слушаться, сердце почти выскакивало из груди, улыбка без моего ведома засияла на лице, а глаза наполнились слезами. Я постаралась взять себя в руки, сглотнула подступившие слезы, прошла к остальным вызванным и встала с ними в один ряд.

Мы все, на всякий случай, держали выданные открытки с текстом в наших руках. Мы хором, медленно, торжественно и гордо произносили клятву:

«С этого времени

Я обещаю свою верность Австралии и ее людям,

Чьи демократические убеждения я разделяю,

Чьи права и свободы я уважаю, и

Чьи законы я буду соблюдать и поддерживать.»

Зазвучал гимн, аплодисменты, выдача сертификатов, поздравления…

– Все-е-е! – выдохнула я и крепко обняла подбежавшего ко мне ребенка. – Мы граждане Мира, сынок! Хотя, и подзадержались чуть-чуть, конечно…

Эпилог

Я, по-честному, и думала, и пробовала, но как, скорее всего, тебе стало понятно по предыдущей оборванной главе, я не знала, как закончить мое повествование… Хотя, с другой стороны, ведь я не знала, как и начать его…. Попробую еще разок!

Прошло уже много лет, после того, как я пообещала моим родителям написать эту книгу и все никак не могла собраться, почему-то все время откладывала и находила сама для себя какие-то жалкие, пустые, бессмысленные причины и оправдания своей нерешительности или неуверенности, а может просто лени… Но в марте этого года, совершенно неожиданно, ушел папа… Точнее… Пожалуй, и нельзя сказать «неожиданно», ведь он уже был далеко не молод и болел…, но он был жив! Жив! И хотел жить!

* * *

С его уходом в моем сознании что-то перевернулось, и очень