– Шалава! Подстилка! Из-за нее комиссия партконтроля хотела исключить меня из партии! Меня!

– Папа по-быстрому развелся и написал заявление о ее сотрудничестве с германской разведкой.

– Пятьдесят восьмая статья! Десять лет без права переписки, и партконтроль заткнулся. – Ефим Наумович сновал налил полный стакан коньяка.

– Все по справедливости, за свои поступки надо отвечать, – назидательно заявила Серафима и залпом осушила рюмку.

Круто! Обычная семейная разборка выходит на уровень партийных чиновников, и ни в чем не повинный муж становится козлом отпущения! Видите ли, он не проводил с супругой надлежащей политико-воспитательной работы. Дурь беспросветная! Супруги могут ругаться сколько угодно, но если ночь их не помирит, то никакие парткомы не помогут. Тем временем Ефим Наумович пьяно засопел и уронил голову на стол, и Костя тихо сказал:

– Конец банкета, пора уходить.

Но Серафима поняла его по-своему:

– Не сегодня, надо папу уложить, и посуду немытой нельзя оставлять. Возьми с собой тарелку холодца, нам столько не съесть.

Зачем? У него ледник забит своими продуктами! Пришлось придумывать отговорку, и Костя с серьезным видом попросил:

– Лучше дала бы газеты, месяц ничего, кроме приказов, не читал.

– Ой, а я не знала, куда их деть! Накопились с прошлого года, а выбрасывать нельзя.

Ну да, по нынешним временам за газеты на помойке или в туалете можно запросто огрести серьезные неприятности. Девушка торопливо собрала ворох прессы, включая журналы, и Костя вернулся к себе с огромной стопкой и тарелкой холодца сверху.

* * *

Ленивое февральское утро с поздним рассветом поставило вопрос: «Чем заняться?» В кровати он уже належался за время лечения, водные процедуры ограничены не подсохшими шрамами. Нехотя одевшись, Костя пришел на кухню, где на столе громоздилась стопка газет со вчерашним холодцом на вершине. Готовый завтрак! Отдирая прилипшую к тарелке газету, обратил внимание на таблицу статистического отчета за прошлый год. Невероятно, сталинский режим дружит с индивидуальным и артельным предпринимательством.

Сухие цифры государственной статистики указывали на долю негосударственных предприятий в двадцать процентов. Кто из потомков знает, что при Сталине СССР строил социализм? Это товарищ Хрущев заявил с трибуны о построенном социализме и скором благоденствии под названием «коммунизм». При этом артельные заводики, фабрики и мастерские в одночасье разгромили, а приусадебное хозяйство обложили непомерным налогом.

Костю заинтересовала статья о первичной партячейке в артели «Свободный труд». Этот небольшой завод металлопосуды изготавливал для РККА эмалированные фляги по цене в два раза ниже, чем госпредприятие. Усмехнувшись, он принялся обводить красным карандашом самые интересные статьи, но тут раздался требовательный стук в дверь. Ожидая увидеть Серафиму, он широко распахнул дверь, и радушная улыбка застыла на губах. Перед ним стояли три неизвестных милиционера! Пришли арестовывать! За что?

– Мы из особой комиссии парткома, пришли проверить вашу квартиру на предмет соответствия советским нормам быта.

В первый момент Костя ничего не понял, лишь сделав шаг назад, разглядел говорившего. Сурового вида сержант в сталинских усах походил на конвоира, а стоявший рядом милиционер напоминал пресловутого Швондера. Позади мужчин стояла женщина в петлицах интендантской службы, и Костя ее узнал. Вчера она принимала у него партийные взносы. Значит, это не арест, а некий принятый у коммунистов ритуал с проверкой чистоты унитазов и правильно застеленных кроватей. Успокоившись, он снова изобразил на лице улыбку и пригласил:

– Проходите, товарищи, проходите.

Впрочем, ожидаемый по наивности ритуал на самом деле оказался самым настоящим обыском. Троица самым тщательным образом проверила содержимое шкафа, тумбочек, не забыли ледник с продуктами. Даже не поленились заглянуть под кровать и проверить уложенные в «тревожный» чемоданчик вещи. Досмотр завершился вопросом женщины:

– Что вы купили на полученную за трофеи премию?

– Ничего, отнес деньги в банк, – растерянно ответил Костя.

– Одобряю, ты настоящий пролетарий, тебе чужды замашки буржуазных прихвостней, – вынес вердикт сержант.

Похожий на Швондера милиционер подошел к сваленному на столе вороху прессы и добавил:

– Наш человек! С утра не просто читает газеты, а прорабатывает статьи с карандашом!

Едва за незваными гостями закрылась дверь, Костя торопливо собрался и поспешил на Невский, ныне проспект 25 Октября. Нет, ему ничего не надо, и никуда бежать он не собирался. Все проще, намного проще, троица явно что-то искала, но что? Сейчас нет никакого дефицита, царящее в коммерческих магазинах изобилие позволяло купить все, что душе угодно, – от мебели до конфет. Ответ может дать Елисеевский, где в правом крыле находится Торгсин.

Через полчаса неспешной прогулки Костя подошел к заветным дверям, где ожидаемо роилась группа фарцовщиков. Странно, сейчас нет запрета на валютные операции, правда, официально купить заветные фунты можно только по предъявлении загранпаспорта. Строго глянув на внешне приличные личности, он толкнул дверь и встал столбом. Супер-пупер-модные шмотки с прочей радиотехникой? Как бы не так! Полки заполнены серебряной и фарфоровой посудой, а витрины сияют старинными ювелирными изделиями. Это что, распродажа Эрмитажа?

* * *

Столь неожиданный ассортимент заставил сделать шаг назад. Вероятнее всего, он ошибся дверью, но табличка над кассой гласила: «Товар продается за иностранную валюту или боны». Вот и ответ на устроенный ему досмотр, правда, он обманул, сказав, что деньги сдал в банк. Но это простительно, в двадцать первом веке нет сберегательных касс, а боны как-то не ассоциируются с деньгами. Уже смелее Костя прошел вдоль прилавков и остановился во втором зале. Батюшки, все стены увешаны картинами!

– Вы ищете что-то конкретное или зашли полюбопытствовать? – вежливо поинтересовался продавец.

– Премию получил в бонах, вот и зашел посмотреть на выставленный товар.

– Для вас здесь ничего нет, сходите в Апраксин двор, там и выбор больше, и товар проще.

Но Костя уже увидел нужную вещь, варварски уничтоженную пограничниками, но все же спросил:

– Там стоит фляга-термос или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, на сутки сохраняет температуру напитка. Я не рекомендую ее покупать.

– Почему?

– Подобные предметы коллекционеров не интересуют.

– Хочу купить для себя!

– Тем более. За царскую символику начальство намылит вам шею, – ухмыльнулся продавец.

– Покажите!

– Как вам будет угодно. Чистое серебро, позолота, эмаль, емкость полтора литра. – Он выложил на прилавок с дюжину фляг.

Красота! У каждой в центре сияют золотом и эмалью гербы различных гвардейских полков. Из всех Косте понравилась эмблема лейб-гвардии Измайловского полка с рубиновым Кульмским крестом под ним. На обратной стороне – витиеватая позолоченная гравировка с именем: «Подпоручик Георгий фон Берхман», а ниже стихи: