делать вид, что их нет, ведь они были так хорошо ей знакомы. И Святослав со своей невозможной прямолинейностью и ошеломительной невозмутимостью лишь культивировал в ней желание быть собой и не думать о последствиях. Вот только от страхов оказалось сложнее избавиться, нежели от желанной личной свободы.

– На кой черт ты пошел учиться на архитектурный, если постоянно ноешь? – Полина раздраженно цокнула языком, чем вызвала улыбку у Василисы.

– Ой, отвали, а… – устало протянул Богдан.

– Как ты? – поинтересовалась Василиса, игнорируя легкую перебранку друзей. – Последние пару месяцев ты очень загружен. Мы почти не видимся.

– Да… – Богдан вяло махнул рукой. – Как-то много всего навалилось в последнее время. Много учусь, мало отдыхаю. Просто устал.

Колычева понимающе, чуть рассеянно кивнула. Ей хотелось обсудить с Богданом свои опасения относительно смерти Василевской, но после последнего разговора не решалась. Следователь не появлялся в кампусе около двух недель, и это, честно говоря, немного пугало. В тот день, покидая клубную комнату после допроса, Василиса стоически боролась с желанием вернуться и отдать ключ следователю, рассказать о своих сомнениях. Она сдержалась. Не смогла переступить через себя и не придумала ничего лучше, чем подняться на крышу и оставить ключ возле шахты. Там, где каждые среду и пятницу Василиса и Соня коротали вечера за откровенными, не всегда приятными разговорами.

Это был ее выбор. Возможно, ошибочный, но иного она не видела.

– А ты? Как твои амурные дела? – вопрос Вишневского отвлек Василису от грузных мыслей.

– Что за амурные дела? – встрепенулась Полина. – Почему я не в курсе? Это про Горского?

– Поль…

– Про него самого, – усмехнулся Богдан.

– Прекратите, между нами ничего нет! – чрезмерно резко отреагировала Василиса.

– Убийца мужских сердец! – театрально воскликнул Богдан, прижав ладонь к груди. – Как ты могла?

– Не паясничай. – Василиса пыталась быть серьезной, но смущенную улыбку сдержать не смогла.

– Значит, все же Горский? – вновь подала голос Полина.

Большие карие глаза с легким прищуром смотрели на Василису пытливо, внимательно, словно видели насквозь. Полина не торопила, изучала реакцию и терпеливо ожидала ответа. Богдан тоже. Горский. Горский. Горский. Стучало по вискам отбойным молотком. Колычева желала возразить, но губы не слушались. Плотно сжались в тонкую линию. На скулах забугрились тугие желваки.

Она не знала, что ответить. Впрочем, и не успела: в дверь громко и уверенно постучались. Василиса вздрогнула, и они втроем синхронно перевели взгляд на дверь.

Богдан неуверенно поднялся со стула – он находился ближе всех – не спеша подошел к двери и чуть приоткрыл ее, заглядывая в щель. На пороге показался следователь. Вишневский успел благополучно забыть о нем. Видимо, зря.

– Вечер добрый, – с улыбкой выдал Морозов, прислонившись плечом к косяку, и ладонью надавил на дверь, чтобы открыть ее шире. – Мне нужно с вами поговорить.

Взгляд Вишневского скользнул за спину следователя. Там не было уже привычного Хомутова в глупом желтом пуховике и с вечно взъерошенными волосами цвета спелой пшеницы. Но Морозов был не один. Рядом стоял сотрудник полиции, которого Богдан видел впервые. В руках сверкнули наручники.

– Вы допрашивали меня дважды, – сдержанно, но с легким раздражением в голосе произнес Вишневский. – Сколько можно? И вообще, откуда вы узнали, что я здесь?

– О, Вишневского Богдана Станиславовича я действительно допрашивал. – Морозов чуть поджал нижнюю губу и закивал. На вопрос отвечать не стал. – К нему вопросов у меня нет.

Вишневский с недоумением взглянул на следователя и шумно сглотнул, заметив его странную пугающую улыбку. Кровать натужно скрипнула. Василиса медленно подошла к Богдану и заинтересованно выглянула из-за его плеча.

– Вы ко мне? – тихо спросила Василиса, не скрывая удивления.

Морозов посмотрел на Колычеву, тихо усмехнулся и вновь перевел взгляд на Вишневского.

– Спектакль окончен. Пора сворачивать декорации. – Морозов выпрямился и вмиг изменился в лице. – Поговорим? Только в этот раз честно, – глаза следователя сощурились, а голос стал значительно ниже, – Аверьянов…

Глава 16

Апрель. Год поступления Колычевой

[02.04.2023 – Воскресенье – 17:45]

– Я все еще не понимаю, о чем вы говорите, – сдержанно произнес Вишневский, смотря на следователя исподлобья.

С момента разъяснения прав и обязанностей подозреваемого прошло около получаса, но Вишневский стоически держал лицо и игнорировал слабые намеки следователя, который ненавязчиво подталкивал его к чистосердечному признанию. Морозов потратил много времени и сил, жертвуя качеством расследования иных уголовных дел в его производстве, чтобы вывести подозреваемого в убийстве Василевской на чистую воду и убедиться в состоятельности собственных предположений. Его абсурдные догадки оказались верны. И даже больше.

Он не тот, кем кажется.

Первое звено в цепи сомнений – место происшествия. Еще тогда, при обнаружении трупа, висевшего мешком на джутовой веревке, следователь не поверил версии о самоубийстве. Люди прощались с жизнью различными способами и имели на то свои причины: от серьезных психических расстройств до конфликтов в отношениях. Меж тем Морозов был уверен в одном: если желание человека совершить суицид безапелляционно и достигло своей точки невозврата, то его попытка наверняка увенчается успехом. И это произойдет уединенно. Без свидетелей. Чтобы никто не смог помешать. Общий коридор общежития, где в любой момент могли застать врасплох, вызвал у следователя сомнения. Разумеется, Морозов был обычным следователем, который ничего не смыслил в душевных делах и с большой долей вероятности мог ошибаться. Мог, но, как показало время, не ошибся.

– Аверьянов Андрей… – Морозов сделал небольшую паузу, чуть поджав губы. – Не знаю, можно ли звать вас Станиславовичем. В графе «отец» стоит прочерк. Давайте начнем по порядку и…

– Я не понимаю, почему вы обращаетесь ко мне этим именем? – не сдавался Богдан, упрямо настаивая на своем.

Второе звено в цепи сомнений – первоначальные показания свидетелей. Самыми очевидными подозреваемыми на тот момент для следствия являлись Игорь Дубовицкий, Ольга Аверина и Василиса Колычева. Первый – из-за своего яркого конфликта с потерпевшей и болезненных отношений с ней, вторая – из-за жгучей ревности и возможного желания избавиться от соперницы, а третья – из-за очевидной лжи. Следователь не обратил особого внимания на показания одногруппников и некоторых ребят с потока, потому что давно взял для себя правило: жертва остается жертвой, и ее отрицательная характеристика не могла влиять на объективное расследование уголовного дела. Очернение морального облика потерпевшего обычно вело по ложному пути, создавало сомнения и неосознанную неприязнь к нему. Этого нельзя было допустить.

– Понимаю. – Морозов закивал, но ирония в голосе выдавала его истинное отношение к происходящему. – Мальчик, выросший в нищете. Мать – алкоголичка и… шлюха. Ее ранняя смерть. Детский дом. Шикарная жизнь брата ослепила, не правда ли? Захотелось побыть золотым мальчиком? Посмотреть,