только к Троице человек себя чуть-чуть собирает. Самое лучшее, удивительное время церковного года – Святая Пасха оказывается сожженной вот этими болезнями, которые закономерно наступают после неправильно проведенного поста.

Вы простите меня за это долгое слово. Но я пользуюсь тем, что нас мало и что мы можем поговорить, поразмышлять.

Мне вспомнилось сейчас, как рассказывала моя мама Ольга Николаевна, что Патриарх Сергий, еще когда он был митрополитом, в начале войны прямо с амвона сказал в соборе прихожанам: «Я прошу вас не поститься и сам не пощусь».

Вот я сейчас подумал: смотрите, монах в течение многих лет, человек, принадлежавший той традиции абсолютно безупречного старого монашества, – для него, конечно, пост был настолько органичен, настолько входил в его жизнь, что не поститься для него было чрезвычайно трудно. Это всё равно, что его заставили бы есть лягушек, или, не знаю, ужей каких-то, или еще что-нибудь такое. Тем более что, конечно, одному митрополиту могли найти постную пищу, которую бы он преспокойно в течение всего поста вкушал и как-нибудь прожил бы до Пасхи вполне безбедно. Но вот он пошел на этот шаг именно для того, чтобы и здесь быть со всем народом Божиим, и здесь разделить трудную участь людей. И, наверное, один из самых великих подвигов поста заключается в том, чтобы разделить то, что переживают другие, чтобы быть вместе с другими, вместе с теми людьми, с которыми живешь рядом, в их трудностях, в их бедах, в их проблемах. Вот это, наверное, главное в подвиге поста: слиться с людьми в их беде, с теми, среди кого живешь. И, конечно же, послужить людям, насколько можешь.

Мы вспомнили сейчас во время молитвы и во время наших разговоров у аналоя о нашей больнице, о наших бездомных, бедных и всех других людях, которым мы пытаемся помогать. Надо сказать, что, конечно, в этом смысле делается невероятно много. Кто-то приносит десять рублей, кто-то двадцать долларов, кто-то тридцать, кто-то сто, кто-то больше, кто-то меньше, но из этих денег собираются большие суммы, которые вкладываются в конкретные дела, из которых тут же что-то вырастает. И это очень важное, очень большое дело. Конечно же, на всё это уходит много времени.

Я вам могу сказать, что приходится заниматься и разными тюремными проектами, и молодыми людьми, которые употребляли и употребляют наркотики, и больными детьми, и инвалидами, и пожилыми людьми, брошенными людьми, бомжами. Приходится вникать в то, чту делают разные организации, которым помогают либо «большие» люди в России, либо какие-то группы людей, как мы, как наш приход. Мы все не особенно богатые, а многие просто бедные, но, когда мы собираемся вместе, мы, оказывается, очень много можем. Кому-то помогают иностранные организации или отдельные люди из-за границы. Но, конечно, во всё это приходится вникать, даже если не делаешь сам. Но, поскольку просят тебя участвовать в этом, как бы под твое имя дают какие-то деньги, под твое ручательство в том, что они будут верно потрачены, даются огромные суммы, поэтому, конечно, приходится во всё вникать, иногда сидеть до двух-трех часов ночи. Но на самом деле – я вам честно скажу – я только счастливым чувствую себя от этого.

А иногда, когда приезжаешь в какой-нибудь детский дом, или в тюрьму, или в дом престарелых, в Калуге например, – думаешь: вот бы остаться здесь навсегда. Служить в церкви, принимать людей, раствориться в каком-нибудь маленьком месте, где действительно можно сделать много конкретного, настоящего, доброго, нужного. Но, увы, это не получается. Приходится ехать и идти всё в новые места, браться за новые дела, потому что слишком много нужды вокруг…

Поэтому прошу вас молиться за всех нас и в наступающем Великом посту, и всегда, для того чтобы у нас оставались силы на созидание, для того чтобы хватало нам мудрости строить, не сдаваться и не слишком уставать. Потому что, конечно, силы, увы, не резиновые, их всем не хватает.

Спасибо вам за участие в сегодняшней молитве.

Да хранит, да благословит, да укрепит вас Бог!

Неделя мясопустная, о Страшном Суде

10 марта 2002 года

Литургия (Мф 25: 31–46)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Сколько раз, братья и сестры, слышали мы это евангельское чтение, сколько раз задумывались мы о нем! И кажется, в общем поняли, что основа христианской жизни заключается не в том, чтобы испытывать как-то по-особенному эффект Божьего присутствия в жизни, а в том, чтобы давать еду тому, кто голоден, давать воду тому, кто жаждет, давать одежду тому, кто наг, приходить к тому, кто заключен в тюрьму, посещать больного и утешать его и принимать к себе в дом бездомного. И хотя плохо у нас получается, но стараемся поступать именно так, как к этому призывает Господь в этом евангельском чтении, в этой притче, основанной на 52-й главе книги пророка Исайи. Пророк Исайя говорит о том, что пост, который избрал Бог, именно в том заключается, чтобы накормить голодного, чтобы напоить жаждущего, принять в свой дом бездомного и одеть нагого. Вот пост, говорит Бог устами пророка, который Я избрал, другой пост Мне не нужен.

Надо, наверное, поискать в том, что говорит [о посте] Христос, какое-то главное слово, или принцип, или действие. А главное действие здесь, совершенно ясно, заключается в одном: чтобы отдавать – еду, воду, одежду, имущество, место в доме, отдавать время и чувства, посещая больного или заключенного. Но ведь мир состоит не только из тех, кто физически болен или голоден, кто физически жаждет. Мир еще состоит из людей, которые и жаждут, и голодны, но по-другому. И этим людям мы тоже должны отдавать свое умение, свои знания, свои чувства, свое сердце, для того чтобы помочь. Хотя им помочь гораздо сложнее.

Я хочу сказать вам, братья и сестры, сегодня о том, как важно нам делиться друг с другом нашими знаниями, нашими пристрастиями, тем, что мы любим, тем, что нам дорого, тем, что нам было дано когда-то и что, может быть, мы с вами накапливали в своей жизни и по разным причинам это не используем. Мне бы хотелось сказать прежде всего о чтении, о том, как важно нам помочь людям, которые не научились читать.

Мне пришлось на днях разговаривать с несколькими студентами, которые уже заканчивают один из гуманитарных факультетов университета. И что же выяснилось? Оказывается, они, кроме «Преступления и наказания», не читали Достоевского, кроме «Отцов и детей», не читали