Тургенева, вообще не читали Бальзака. «Le pиre Goriot» («Отец Горио») у них был в школьной программе – и всё. Оказывается, они многого другого не читали.

Когда я спросил одного молодого человека: «А Вы читали “Человеческую комедию”?» – он на это мне сказал: «Я просматривал, мне трудно даются такие стихи». То есть, оказалось, что он не только не читал «Человеческую комедию» Бальзака, но и «Божественную комедию» Данте, из-за которой и назвал так свой многотомный труд Оноре де Бальзак. Когда я спросил, ну, а как с консерваторией, оказалось, что несколько раз кто-то приглашал его на какой-то престижный концерт, допустим, Ростроповича или еще кого-то. А вот так, как это бывало в наши времена, когда мы брали с собой конспекты, брали словари греческого или латинского, Вергилия и Сенеку и шли в Малый зал, для того чтобы одновременно заниматься или что-то переводить из древних авторов и слушать во время студенческих вечеров Шопена, Листа, Прокофьева, Шостаковича, а потом Брамса, а потом сложного Бартока и Хиндемита, а потом снова Чайковского, Баха, Моцарта, – оказывается, и этого опыта у них тоже нет.

Очень хорошо говорил преподобный Серафим Саровский: если человек простой, деревенский, то Бог открывается ему через образы его деревенской жизни. Но если человек вышел из деревни, если человек стал городским, стал культурным, то Бог ему может открыться только через полноту того мира, в котором он живет. И поэтому, отвергая музыку, отвергая Достоевского, Бальзака или Тургенева, отвергая чудесный русский романс второй половины XIX века, мы отвергаем и Бога, мы отвергаем и путь к Богу.

Есть у Писемского замечательный роман «Люди сороковых годов». Если не прочтешь этого романа, а вместе с ним еще и «Былое и думы» Александра Ивановича Герцена, то вообще ничего не поймешь в том, что творилось в России сороковых годов XIX века, не почувствуешь той атмосферы, в которой складывалось на Руси то, что составило основу нашей культуры. И можно будет сколько угодно читать периодику, тексты Хомякова, Грановского или других писателей этого времени и научно-политические трактаты того же Герцена – и ничего не поймешь.

Значит, наша задача, дорогие братья и сестры, заключается в том, чтобы давать друг другу и это тоже, делиться и этим тоже, понимаете? Люди вдруг идут по каким-то служебным надобностям на какую-нибудь выставку в Третьяковскую галерею и открывают для себя, что, оказывается, там есть такие потрясающие картины, как репинская «Воскрешение дочери Иаира», или картина, на которой Репин изобразил, как святитель Николай, уже старый, седой, немощный старик, останавливает казнь на площади в своем городе.

Вот такие вещи люди открывают случайно, потому что получили билет на презентацию, на вернисаж какого-нибудь современного художника пришлось идти, и вдруг это подлинное искусство пробивает до глубины души и открывает нам что-то такое, чего мы не чувствовали. Мы ведь часто говорим: в моей вере слишком много идущего от разума, сознательного; я знаю, что надо читать Евангелие, что надо поститься, что нужно правило обязательно читать утром и вечером, в церковь ходить по воскресеньям, готовиться к исповеди, причащаться, а вот сердце как-то закрыто. Очень часто так люди говорят. И действительно, мало-помалу в религиозном плане мы становимся образованными, а сердце как-то закрыто.

Но если взять роман Писемского «Люди сороковых годов», там так изображены духовные искания, так это глубоко дано, что прочитаешь такой роман – и совершенно другими глазами начнешь на мир глядеть. Наша задача с вами, и старших, и младших, кто к этому сумел прикоснуться, – делиться всем этим, делиться друг с другом, потому что, если это мы не будем давать друг другу, мы тоже можем попасть в тупик.

Я часто думаю: а почему верующие люди такие порой раздраженные, капризные какие-то, мерещатся им враги повсюду и т. д.? Я думаю, потому, что в нашей религиозности очень большую роль играет именно вот эта рациональная сторона религиозного знания. А сторона веры, сторона чувства, окрыленности, которая открывается Богом как раз через художественную литературу, через большую поэзию, через большое искусство, – вот эта сторона как-то ослаблена, она у нас в атрофированном виде находится. И об этом, конечно, очень важно размышлять.

Пост, который наступает через неделю, – довольно тихое время и потому, что это весна и неизбежный весенний авитаминоз, и усталость после холода и зимы. И поэтому тоже время поста располагает к чтению. И давайте это время посвящать не только чтению литературы душеполезной в таком прямом, «лобовом» смысле этого слова, но и чтению великой классики, в особенности – XIX и XX веков, без которой абсолютно невозможна никакая жизнь.

Я помню, как на летней практике биологического факультета Московского университета в Чашникове появилась однажды в одном экземпляре ксерокопия «Доктора Живаго». И вот мы все так распределили время, что один читает с 9-ти до 12-ти, другой – с 12-ти до 3-х, потом с 3-х до 6-ти. Можно было добрать еще до полседьмого, пока уже не нужно было идти на занятия. И вот так, передавая друг другу один лишь только экземпляр книжки, мы ее читали. И как мы благодарны были за эти три или четыре ночи, когда, передавая книгу друг другу, мы читали ее. А теперь не нужно разделять этот ксерокс на отдельные листочки, передавать их друг другу. Сегодня можно спокойно найти любую книгу в магазине или в библиотеке. Нужно читать и помнить, что через художника, писателя очень часто говорит Бог, открывая нам порой через искусство то, чего мы не найдем в душеполезной литературе.

И давайте помнить, дорогие братья и сестры, что отдавать, передавать – это основа жизни, это основа Церкви, основа христианства. Ни в коем случае не будем этого забывать, потому что Христос сказал нам об этом.

Бог благословит вас и укрепит. Будем вместе, совершая великое Таинство Евхаристии, молиться друг за друга, за присутствующих здесь, в храме, и отсутствующих, за всех и обо всём; как мы говорим с вами во время Литургии – «о всех и за вся».

* * *

Бог благословит вас, братья и сестры! Напоминаю, что сегодняшняя седмица называется сырной. Это значит, что уже оставлена мясная пища и теперь, в течение этой седмицы, разрешается только сырная, то есть всякого рода молочные продукты, для того чтобы мы потом переходили к посту.

При этом нужно помнить два обстоятельства. Первое – что сырная седмица никакого отношения не имеет к какому-то нелепому, невероятному объедению, которое иногда пропагандируется средствами массовой информации. И второе, братья и сестры. Тем, у кого разного рода болезни сердца