Вдалеке раздался стон, затем послышался мужской голос.

Никки?

Вытащив пистолет и зажав фонарик зубами, Гудман пополз быстрее, а затем принялся карабкаться наверх.

Луис Родригес замер, весь превратившись в слух, и оскалился словно волк, ничего не видя в темноте. Доктор Робертс была где-то рядом. Похоже, он ранил сучку, и она не могла сбежать.

Родригес представлял, как наткнется на нее в темноте, навалится сверху, схватит за горло и, приставив дуло ко лбу, наконец всадит пулю в голову. Она заслуживала смерти, заслуживала! Эта тварь промыла мозги его любимой жене, и теперь ее собственные мозги должны разлететься по цементному полу в наказание за дерзость.

– Тебе не скрыться, – прорычал Луис, делая маленькие шажки вперед.

Она не могла убежать. Коридор был узким и вел прямо к нему. Любое другое направление – тупик, лифт находится внизу, у входа дежурят его люди.

Луис резко наклонился вперед и коснулся рукой пола. Ничего.

«Да куда подевалась эта тварь?»

Боль, острая, словно пуля, пронзила его тело. Маленький, но сильный кулачок ударил его прямо между ног. Должно быть, Никки Робертс вложила в этот удар всю силу. Взвыв, Луис сложился пополам и упал на колени. Позади раздался шорох, словно мышь пыталась спрятаться в свою нору.

«Эта сучка проскочила мимо меня! Она пыталась добраться до лестницы!»

Превозмогая боль, Луис повернулся назад и принялся палить в темноту.

– Я убью тебя, убью!

«Я сделала это! Я прорвалась!»

Никки была уже возле лестницы, когда за спиной раздались выстрелы. Любая шальная пуля могла задеть ее, сразить наповал, но желание сбежать оказалось сильнее страха. Она уже видела слабый свет, который проникал с первого этажа. Все, что ей требовалось, – спуститься по лестнице и выскочить наружу. На улице будет проще найти помощь. Там ее спасут. Нужно только поторапливаться, пока Луис Родригес не пришел в себя.

Она поставила ногу на ступеньку, и острая боль пронзила все тело. Рука, вцепившаяся в металлические перила, разжалась, и Никки повалилась навзничь на лестничной площадке. Боль была невероятная, в глазах плясали искры. Казалось, еще мгновение – и она потеряет сознание. Из последних сил Никки подтянулась на руках и села, прижавшись к цементной стене спиной.

Она смотрела вниз, и слезы застилали глаза. Никки видела выход, но не могла до него добраться. Внезапно ее словно парализовало.

Никки закрыла глаза, понимая, что проиграла. Теплая лужа крови растекалась под ней. Сознание медленно уплывало, унося все тревоги. Словно приятный сон, к ней пришло забытье.

Выбравшись из подвала Гудман смог наконец встать в полный рост. Прислонившись спиной к кирпичной кладке, он обвел глазами пустое помещение. Из двух окон наверху проникал бледный вечерний свет.

На всякий случай Гудман выключил фонарик и двинулся в сторону лифта.

– Луис, ты тут? – внезапно услышал он знакомый голос.

Резкий ирландский акцент Мика Джонсона отразился от каменных стен.

«Не может быть! Что этот толстый идиот здесь делает?»

– Да где ты, Луис?

Гудман похолодел. Теперь ему приходилось волноваться сразу из-за двоих – Родригеса и Джонсона.

Он должен найти доктора Робертс прежде, чем ее найдет напарник. Если Мик первым наткнется на Никки, которую считал виновной, ей несдобровать. Гудман не хотел стрелять в Джонсона. Несмотря ни на что, Мик ему нравился: своим напором, желанием докопаться до правды, упрямством, которое обычно так его раздражало, – но теперь речь шла не просто о симпатиях – пришло время делать выбор.

Гудман бросился вперед.

Приехав к складу, Джонсон обнаружил машину напарника, а приметив двух громил у входа, понял, с какой стороны Гудман проник в здание. Мик пошел в обход, наткнулся на вентиляционный люк, заметил осыпавшуюся с решетки ржавчину и, быстро сложив два и два, полез в люк вслед за Гудманом. С его телосложением это было непросто, однако и клаустрофобией Мик Джонсон не страдал.

Подсветив зажигалкой, Джонсон увидел свежие отпечатки рук на пыльном полу. Похоже, он двигался в правильном направлении. Неподалеку валялась смятая грязная салфетка: Гудман вытирал руки.

«Господи, какой нормальный мужик станет таскать с собой бумажные платочки? Это же привычка баб!»

Какого черта Лу понесло на этот склад? Проклятая Никки Робертс не должна была давать ему никаких наводок о своем местонахождении! Теперь Гудман мог пострадать из-за своего мягкого сердца и желания всех спасать.

«Я должен успеть. Я должен покончить с Никки Робертс прежде, чем мой напарник ее найдет. Хотя будет куда лучше, если к этому моменту босс, Луис Родригес, лично покончит с непокорной сучкой».

Найдя распределительный щиток, Джонсон нажал рубильник. Яркий свет залил узкое помещение подвала, почти ослепив детектива. Кряхтя, тот пополз к лестнице.

– Луис! – крикнул он. – Луис!

Эхо его голоса прыгало, отражаясь от стен.

Когда вспыхнул свет, Луис Родригес инстинктивно вздернул пистолет выше и прижался спиной к стене.

Он слышал, что кто-то выкрикнул его имя. Плевать! Разбираться с чужаками он будет позже. Сейчас Родригес охотился. Он уже чувствовал запах крови. Запах крови доктора Робертс.

Мысль об убийстве Никки возбуждала его. Это было почти сексуальное влечение.

– Я иду за тобой! – крикнул он весело, словно играл в прятки с маленьким ребенком.

Глаза привыкли к свету, и он различил на полу пятна крови, тянувшиеся к лестнице. В паху все еще ныло, но Луис не обращал на это внимания. Охота всецело захватила его. Преследовать непокорную добычу было куда интересней, чем пытать слабого противника. Смерть Уилла Бадена была для него лишь небольшим развлечением, не более того. А вот теперь он чувствовал себя по-настоящему живым.

Он найдет и казнит эту сучку.

И они с Анной будут жить долго и счастливо, пока не умрут в один день.

– Выходи! Покажись мне! – позвал он.

Когда вспыхнул свет, сознание вернулось к Никки.

Она обрадовалась, что все еще жива, но вскоре пришло понимание, что жизнь продлится не долго. Луис Родригес придет и заберет ее, точно так же как забрал жизнь Уилла Бадена. И никто не поможет Никки, а спастись самостоятельно она не в состоянии.

Пожалуй, теперь ей было почти все равно.

Она умрет, отправится на небо к Дугласу, и тогда он расскажет ей правду.

А если после смерти нет никакой жизни, тоже неплохо. Она обретет наконец покой.

«Как же я устала».

Никки перевела взгляд на рану. Края запеклись и почернели. Нога почти не чувствовалась, словно принадлежала кому-то другому, но время от времени мышцы подергивались и острая боль пронзала все тело.