Умудряюсь кивнуть.

– Уверена? Хочешь, теплого молока тебе налью? Горячего чаю?

– Я в порядке, – заверяю я его, и я даже не вру. Ощущение такое, словно у меня огромный камень с души упал. От картины тельца Сильвер, лежащего посреди мусора, внутри меня что-то лопнуло, но теперь обрывки моего сердца начали снова сплетаться вместе. – Давайте просто пойдем спать.

– Хорошая идея, – соглашается он.

– Провожу тебя до комнаты, – говорит Слоан и берет меня за руку.

Мы прощаемся с отцом и идем ко мне, но вместо того чтобы оставить меня, Слоан заходит в комнату и садится на край кровати.

– Надо поговорить.

– Ночь на дворе, Слоан. И я только что слезла с эмоциональных качелей. Может, подождем до завтра?

– Нет, не подождем. Сейчас вообще самое подходящее время, пока ты вся открыта и сбросила защиту.

– Звучит пугающе. – Проглотив раздражение, я забираюсь под одеяло и натягиваю его до подбородка. – Ладно. Говори. Все равно сразу не усну.

– Слушай, я понимаю, ты сейчас проходишь через основательное такое дерьмо. Правда понимаю. И ты имеешь полное право расстраиваться, разочаровываться и чувствовать все свои прочие чувства. – Она вздыхает и качает головой. – Но то, что ты делаешь, тебе не идет. Прекрати играть в плохую девочку. Это не ты.

– Я не играю. Я так реагирую, потому что меня наконец-то окончательно достало, что все обращаются со мной, как с какой-то хрупкой маленькой мышкой. – Горло сдавливает от злости. – Особенно ты.

– И поэтому ты купаешься голышом с Милой и нарушаешь правила в школе? Потому что семья тебя душит? Ну, извини, что тебе так не повезло, и нам на тебя не плевать.

Я опять чувствую себя уставшей. Измотанной. Ну конечно. Слоан вечно надо состроить из себя мученицу. Даже смешно, она приходит поговорить обо мне, а в итоге все опять сводится к ней.

– Я не хочу с тобой ругаться, Слоан. – Глаза опять начинает жечь. – Просто хочу, чтобы ты меня поняла.

– Я пытаюсь.

Она подползает к спинке кровати и вылавливает мою руку из-под одеяла. Я ей это позволяю, потому что у нее теплые руки, а мне внезапно становится очень холодно и пусто.

– Поговори со мной, Кейс. Пожалуйста. Я слушаю.

Сердце сжимается. Мы всегда были близки. Пожалуй, у нас не было особого выбора. Мамы не стало, нам пришлось вдвоем разбираться, как выживать в этом мире, который так не любит девчонок. Папа старался изо всех сил, но ему было просто не понять, через что мы проходили. Через что нам еще предстоит пройти. С самого детства Слоан помогала мне со всем этим разбираться. Так или иначе, она была моей иконой. Может, поэтому мы последнее время столько и ссоримся. Она с трудом смотрит на себя в зеркало.

– Я лоханулась, – признаюсь я. – Я переспала с Лоусоном.

У нее чуть глаза из орбит не вылезают. Она открывает рот, потом захлопывает его обратно.

– И сказала об этом Фенну. Он, разумеется, воспринял это тяжело. Явился вчера весь в крови и ссадинах.

Она опускает голову, прикусив язык. Я отмечаю ее демонстрацию невероятной силы воли.

– Умудрилась заварить такую кашу, а теперь не знаю, как перестать ухудшать ситуацию.

После чересчур долгой паузы Слоан меняет положение и садится по-турецки, чтобы посмотреть на меня сверху.

– Какого разрешения ты хотела бы в идеале?

– Разрешения чего?

– Ну, ты хочешь быть с Лоусоном? – Кажется, что она едва сдерживает рвоту, произнося эти слова. Даже больно смотреть.

– Да нет, не думаю. Просто так получилось.

Она морщится и кивает, пока мне не взбрело в голову травмировать ее деталями.

– А с Фенном?

Если от картины нас с Лоусоном ей просто физически плохо, то подозреваю, мысль о том, что Фенн останется частью моей жизни, ее и вовсе убивает.

– Он знает, что причинил мне боль, и он серьезно пытается все исправить. Он пришел сюда вчера ночью, чтобы по всем признаться, и наконец-то рассказал все о выпускном. А теперь пошел и сдался полиции. Может загреметь в тюрьму. И я как бы знаю, что мне положено на него злиться, винить его в том, что он бросил меня там и не сказал мне, что это был он. Но в то же время я бы умерла, если бы он не пришел. Я бы утонула. – Горло перехватывает. – Как мама.

– Понимаю. Те же чувства. Хочу его ненавидеть, но это сложно, – неохотно признает она.

– Я вообще не ненавижу его. Пыталась, но не могу. Я застряла, – признаюсь я. – Не могу его забыть и постоянно чувствую себя совершенно несчастной. Он облажался и расплачивается за это, но и я страдаю тоже.

Главная вина Фенна в том, что он пытался быть всем для всех и сразу. Защитить и меня, и лучшего друга, когда мы оказались по разные стороны ситуации, в которую Фенн так нечаянно влез. Он попытался поступить правильно, но выбрал неправильный путь. Это было ошибкой, и он это признал.

– Фенн сделал мне больно, но и я ему тоже. И я сделала это осознанно.

Слоан ненадолго замолкает.

– Ладно, – говорит она наконец. – Делюсь своим опытом. Попытка затаить злобу никогда не принесет тебе облегчения. Это не залечит ту рану, которую нанесло тебе чье-то предательство. Я думала, что смогу забыть Эр Джея, но вместо этого чуть не свела себя с ума. В какой-то момент ненависть начинает разрушать тебя саму, и тогда стоит попробовать прощение.

– Я хочу его простить. – Прикусываю губу. – Но это разве не делает меня слабачкой?

– Нет, – с сочувствием говорит она. – Нет, если извинение было искренним. Нужно очень много храбрости, чтобы проявить милосердие к тому, кто, по-твоему, его заслуживает. Еще больше, чтобы дать ему второй шанс.

Мои зубы впиваются в губу еще сильнее.

– Все равно похоже на слабость. Почему я всегда так быстро всех прощаю? Вот сколько шансов я дала Джиллиан весной, пока до меня не дошло, что она змеюка? Даже сейчас я могу только притвориться, что злюсь, но на самом деле нет. Я отшила ее на вечеринке, я тебе не говорила?

– Не говорила.

– В тот момент было приятно, – признаю я. – Казалось справедливым. А на следующий день мне стало стыдно. – Смеюсь сама над собой. – Не могу злиться даже на девчонку, которая шепталась за моей спиной, называясь при этом моей лучшей подружкой. Хотелось бы мне быть сильнее. Как ты.

– Но ты сильная, – настаивает она.

– Ага, – фыркаю я.

– Кейси. Посмотри на меня.

Заставляю себя посмотреть ей в глаза.

– Ты не слабее меня, а может, даже сильнее. Тебе