— непогоды? — il traghetto — сам паром — chiusura в un’ora. Мэтью расшифровал «один час», и ответом на итальянскую загадку, очевидно, было то, что из-за ухудшающейся погоды переправу на пароме закроют через час.

Мэтью усадил Профессора на скамью, а сам отправился по узким извилистым улочкам туда, где, как он помнил, находилась контора Менегетти. Бедные лошади почти выбились из сил. Если перегрузить их еще, у животных в любой момент может случиться сердечный приступ. По правде говоря, Мэтью был уверен, что так и будет.

Проехав по множеству мостов и каналов, Мэтью остановил повозку перед двухэтажным зданием, похожим на свадебный торт, на медной табличке у двери которого было написано «Meneghetti e Associati». Он не обращал внимания на сердитые крики возниц, следовавших за ним, поскольку повозка занимала большую часть улицы. Им придется объезжать.

— Здесь я тебя покину, — сказал Профессор.

— Делайте, что считаете нужным, — сухо ответил Мэтью.

— О, я так и сделаю! И я часто буду думать о тебе, как о молодом человеке, который считал себя таким умным и способным, что позволил злу этого мира погасить его свет. Не нужно пробуждать для этого демонов из зеркала, Мэтью… совсем не нужно.

Фэлл спустился на мостовую. Мэтью тоже спешился, его лицо озарилось гневом.

— Вы мне обязаны, — выпалил он.

— Я? Обязан тебе?

— За все то, через что заставили меня пройти. За эти ваши… угрозы, запугивания, ужасы… за все, что вы сделали этими чертовыми наркотиками с Берри и Хадсоном… за ту кровавую карточку… за мысли о том, что каждый раз, когда я выхожу из дома, за мной может следить ваш убийца. Да. Вы мне обязаны.

Профессор подошел к Мэтью вплотную, его янтарные глаза загорелись, а губы искривились в презрительной ухмылке. Арканджело обработал рану на его щеке и наложил небольшую гипсовую повязку.

— Я заплатил сполна, — прошипел он, — я оставил тебя в живых.

С этими словами он повернулся и пошел в сторону гавани.

Мэтью остался один. Он больше не колебался. Войдя в здание, он обнаружил в вестибюле все ту же привлекательную молодую девушку, обмакивающую перо в чернильницу над одним из желтых счетов. Она посмотрела на него, убрала чернильницу и захлопала ресницами.

— Posso aiutarla, signore?[47]

— По-английски, пожалуйста, — сказал Мэтью. — Вино. Vino.

Но, начав говорить, он прошествовал мимо ее стола и открыл дверь, ведущую на лестницу. Она встала и запротестовала, но он уже поднялся и зашагал по коридору, выложенному сотней глазированных плиток, прямо к двери с надписью «O. Meneghetti». Мэтью вихрем ворвался в эту дверь. За ней его встретил загорелый состоятельный торговец вином в бежевом костюме, отделанном светло-голубым, в белой рубашке и белом галстуке с золотой булавкой в форме маленькой винной бутылки.

В кабинете все было по-прежнему: красно-золотой восточный ковер, огромный дубовый стол, книжный шкаф позади него, а на столе — стопка бумаг, увенчанная латунным пресс-папье в виде обезьянки, полированная чернильница с позолотой и подставка с тремя перьями, одно из которых он держал в правой руке, что-то помечая на толстой стопке бумаг. Рядом со столом стоял маленький столик с шестью графинами с красным и белым вином разных оттенков и четырьмя хрустальными бокалами. Торговец, сидевший в черном кожаном кресле с высокой спинкой и резными бараньими головами на подлокотниках, воскликнул: «Cos’è questo?»[48] — когда за Мэтью захлопнулась дверь.

— Che cosa vuole?[49] — в изумлении воскликнул Менегетти. Голубые глаза распахнулись в узнавании. — Англичанин! Вы!.. Что вы здесь делаете?

— Я пришел с визитом. — Мэтью пересек ковер и подошел к краю стола, когда Менегетти поднялся на ноги. — Садитесь, — сказал Мэтью, и это была отнюдь не просьба.

Менегетти сел. Не выступили ли у него внезапно капли пота на лбу и не заблестели ли кончики навощенных усов?

— Мне уже пора ехать домой, — сказал он, и это прозвучало почти жалобно. — Домой, — повторил он. — Я должен закончить кое-какие дела, а уже так поздно…

— Все ваши дела могут подождать.

Дверь внезапно открылась, и из коридора показалось перепуганное лицо помощницы. Она задала Менегетти вопрос, но, прежде чем он успел ответить, Мэтью сказал:

— Выгоните ее. Мы просто хотим спокойно поговорить о Скарамангах и Семействе…

— Стефания, мы с синьором будем говорить по-английски. Ты можешь идти, — торопливо сказал Менегетти. Девушка неуверенно помедлила, явно пытаясь оценить ситуацию, однако вскоре отступила за дверь.

В речи торговца Мэтью на основе познаний в латыни уловил слова «l’inglese» — «англичанин» — и «parleremo» — «поговорим». Он решил, что, если бы упоминание о Скарамангах или Семействе Скорпиона зашло бы дальше, бедная Стефания была бы мертва к утру. Вряд ли Менегетти хотел потерять эту хорошенькую помощницу.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — сказал мужчина, прерывисто вздохнув. При этом на его лице явно выступил пот.

— Я пришел не для того, чтобы тратить время, — процедил Мэтью сквозь стиснутые зубы. — Марс и Венера забрали двух моих друзей. Куда?

— Синьор, пожалуйста. Я покупаю и продаю вино. Это моя жизнь. У меня есть жена и двое детей. Они ждут меня дома, и я клянусь перед Богом, что понятия не имею, о чем вы говорите.

— Вы скажете мне, прежде чем я уйду отсюда. Иначе я уйду с вашей кровью на руках.

— Синьор… я и вправду ничего не знаю…

Дверь снова открылась.

Мэтью повернулся, чтобы отразить нападение того, кого Стефания послала наверх, чтобы заковать дикого англичанина в цепи.

Вошел Профессор Фэлл, быстро огляделся и, прежде чем Мэтью успел моргнуть, подошел к столу с графинами, взял один из них и ударил им Менегетти по голове. Тяжелый графин с толстым стеклом не разбился, но звук удара по черепу был впечатляющим. Виноторговец издал тихий стон, словно зевнул перед тем, как хорошенько вздремнуть, его голубые глаза на загорелом лице закатились, и он резко опустился и соскользнул со стула, как будто его зад смазали маслом.

— Ты же еще ничего не купил, не так ли? — невинно поинтересовался Профессор.

— Нет.

— Ну, разумеется. Ты пришел сюда с задницей на плечах. — Он поставил графин на стол. — Та девушка пыталась остановить меня на лестнице.

— Вы убили ее?

— Я ее поцеловал.

— Вы что?!

— Она очень красивая. Я