— А что с ней будет потом? С Черубиной, с Мариной?

— Всё по плану, — Артур невозмутимо закуривает и щелкает зажигалкой у моей сигареты, — Вы проиграли, мадам…

Собираюсь с мыслями. Ищу лазейку из этого маразма. Мир не может быть столь легковерен. Люди не идиоты…

— Люди не идиоты, — зловеще щурится Артур, — Просто они равнодушны. Чем их кормят — то они и едят. Если, конечно, в блюде есть достаточно приправ в виде сплетен и скандалов. А у «Русской Красавицы» этого добра навалом. Я уже оплатил.

— А сейчас, новости культуры, — Рыбка думает, что ещё не достаточно добил меня, ненавистный телевизор снова в работе, — Сегодня, неудачно сорвав маску, известная певица Черубина нанесла себе травму. Смотрите запись прямого эфира.

Несколько раз в замедленном темпе на экране прокручивается момент из Артуровской подделки.

— И так по всем каналам и во всех новостях. Эфирную кассету с руками отрывали, — не меняя позы, улыбается Лиличка.

— Лжеэфирную! — веско вставляю я, — И я это ещё докажу!

— Вряд ли, — Артур на меня не смотрит, — Завтра тебе сделают один укольчик, и очнёшься ты совсем другим человеком. Расходы на пластическую операцию и новые документы мы берём на себя.

— Но… — мгновенно накативший ужас кидает меня в пот и слабость, — Кто запомнит какой-то нелепый, на секунду мелькнувший в эфире план… — я почти прошу, — Ты же сам говорил, Артур… Какая к чёрту операция!

— А вдруг кто-то записал на видео? А станешь много говорить — попадёшь в дурку. Знаешь, в Италии объявился после падения Нирваны Курт Кобейн. Кричал, что он вовсе не умирал. Что его усыпили, сделали пластическую операцию и выкинули с документами мелкого служащего в Италию. Врачи признали его больным. А наши психушки, кстати, ломились совсем недавно от Викторов Цоев с похожей историей. Кто знает, может кто-то из них настоящий?

— Не мели чепухи! — взорвалась я, — Это никому не выгодно…

— Ага, — вмешался Рыбка, — Вот такие мы альтруисты.

— Знаешь, если бы Цоя не убрали в своё время, он бы дорос до периода творческого застоя, обветшал бы, или ударился бы в религию… Наступает время, когда новое творчество автора начинает работать против его имени, и когда продюсерам было бы выгоднее этого автора убрать!

— Какие продюсеры у рок-музыкантов?! Ты сумасшедший, Артур!

— Бог придумал землю и страшно удивился, заметив, что люди уверены, что существуют на самом деле… А уж когда они стали сомневаться в его, бога, наличии, тогда вся наша история стала совсем смешной… — глаза Артура были совершенно безумны. Неужели он так быстро напился? Смотрю на остальных. Диагнозы на лицо. Я попала в лапы к маньякам. Они абсолютные психи, как же я раньше до этого не додумалась…

Хватаю под столом конец резиновой скатёрки, рву в бок. Резко, неожиданно. Рыбка мгновенно покрывается пятнами. Остатки трапезы стекают по его лицу. Парализованные неверием в происходящее, они смотрят расширенными глазами и хлопают ртами. Вскакиваю из-за стола, несусь к окну. Здесь всего-то второй этаж! Артур прыгает сзади и валит мгновенно. Щеки царапает жёсткий ворс ковра, задыхаюсь. На зубах скрипит земля — это я на секунду раньше опрокинула горшок с цветком, стоявший на столе. Сдаюсь. Расслабленно замираю. Артур ослабляет хватку. Тут же подскакиваю. Бьюсь неистово. Руки скручены. Луплю лбом по его губам. И тут в лицо летит подошва ботинка. Это Лиличка… Схватила из-под стола Рыбкины ботинок и лупасит меня им со всей должной остервенелостью. В голове рождается глупый ремикс: ожесточённый Лиличкин оскал и приближающаяся вновь подошва через мигалку микшируются в нём с другим Лиличкиным лицом — изумлённо-восторженным, почти благодарным… Рывком прихожу в себя. Вцепляюсь освободившимися вдруг руками в чьё-то горло. Катимся с Лиличкой по ковру. Она что-то орёт. На миг делается нестерпимо мокро и холодно. Нас поливают тухлой водой из графина.

Уворачиваюсь, закрываюсь, окукливаюсь. Сворачиваюсь в клубок. Не реву, потому что потом не прощу себе этого. А будет ли это потом?

— ????!!!! — поток непечатной брани заливает комнату. Рыбка изволили высказаться.

— Успокойтесь, обе! — Артур оттаскивает Лиличку, поднимаю голову, кто-то тут же лепит мне две гневные пощёчины. Звенит в ушах, желудок клокочет где-то на уровне горла. Подскакиваю, метусь в туалетную. — Приди в себя, ненормальная!!! — орут из кабинета, — Не давайте ей закрывать дверь, она вены вскроет!

Опускаюсь на корточках возле унитаза, пытаюсь восстановить дыхание. Рука дотягивается до умывальника. Пускаю воду, разворачиваю кран. В лицо бьёт струя холодной воды. Она падает на плитки пола и спешит к рвано выколоченному в углу стоку. Кажется, я не в своём уме.

— Очухалась? — Артур кутает в полотенце, крепко хватает меня за плечи, заглядывает в глаза. — Что на тебя нашло?

— Я хотела уйти, — лепечу в рыданиях, — Ты первый набросился. Я оборонялась.

Меня оттаскивают в кабинет, швыряют в мягкое кресло. Оглядываюсь. Несмотря на весь накал страстей, всерьёз пострадавших не обнаруживается. Били в полсилы. Подошва Рыбкиного ботинка ничего мне не повредила. Я разбила Артуру губу. Он уже обжигает рану льдом.

— Спишем на пьяный дебош, — решает Рыбка, наконец, и опасливо косится в мою сторону. Я согласно киваю.

— Делайте, что хотите, — лепечу, не слыша собственный голос.

Робко скрипнув дверью уборной, так, как входят к тяжело больным в палату, покладистой улыбчивой тенью, к нам вплывает уже приведшая себя в порядок Лиличка. Она сияет.

— Всю жизнь мечтала подраться, — она усаживается на край дивана, всё ещё мелко трясясь от пережитого возбуждения, — Никогда раньше не доводилось. Какая ты, Мариночка… темпераментная… Впрочем, я помню… — она замолкает, наткнувшись на предостерегающий взгляд Рыбки. — Может, мне пойти на дзюдо? — рассуждает отвлечённо, — В минуты боя чувствуешь себя настоящей. Как в сексе…

«Не быть тебе настоящей!» — плююсь мысленно, — «Для этого ты слишком бесцельна…»

А я? Я сама? Куда иду я? Где ты, «моё неземное»?! Отчего покинуло меня, уступив место банальной животной агрессии.

— Я же говорила, проще убить, чем прокормить, — хихикает Лиличка, кивая на меня. Я вспоминаю летящую мне в лицо подошву и её ночной приход и … в общем, понимаю, что эта дама способна на всё. Страшная сила — женское любопытство…

Только теперь Рыбка нажимает на кнопку, и охранники уводят меня в коридорную пустоту.

* * *

«Глупости бывают мои и чужие. Одни забавны, другие обидны. Ошибки последних дней нашпиговали меня обидой на всю жизнь вперёд. До подросткового шмыганья носом, до надутых губ и глаз с повышенной влажностью, до полной неспособности соображать. А ведь идея казалась такой классной… Сбросил маску — и вот бразды правления в твоих руках. Борьба за власть никогда не приносила ничего хорошего… Но ведь я боролась за справедливость… Черубина заслуживала жизни, она блестела и блистала бы ещё очень долго… Если бы начать всё сначала, я бы и не заковывала её в эту маску никогда. Впрочем, тогда б меня не взяли в Черубины…»