— Выходит, все дело только в деньгах?

— Дело в здравом смысле, — вздохнул я. Разговор мне перестал нравиться. Отчего-то усталости добавилось, особенно когда вспомнилась горка черепов в лабиринте. — Вот вы, профессор, за какую сумму готовы умереть?

— Я сюда пришел не за деньгами, а за счастьем для всех людей, до сих пор уверен, что оно находится там, за каменной аркой лабиринта.

— Прекратите, профессор, обманывать себя. Вы сюда попали, потому что человечество собиралось вас расстрелять после допроса в НКВД. Разве не так?

— Так и было, — признался Сергей Сергеевич. — Но после того, как я побывал в другом мире, я понял, какие перспективы таятся на чужих планетах. Поверьте, за эти долгие годы я не один раз заходил в лабиринт, но пробраться дальше пяти метров от арки у меня не получалось. Если не хотите делать это добровольно, юноша, то я попробую найти для вас деньги или что-то их заменяющее.

— Чем вы мне заплатите за найденный мною артефакт? — Я представил, как профессор лезет в кубышку и достает из нее пакет гознаковских бумажек, запаянных в полиэтилен, и засмеялся. Я не собирался идти в лабиринт ни за какие деньги, но почему бы не поговорить об этом? — Деньги — это хорошо, правда, существует одно «но»…

— Какое?

— Деньги нужны живым, а мертвым потребуется только память. Я не уверен в том, что меня порадует посмертное богатство.

— Да… — озадаченно покачал головой профессор. — Не думал, что придется вас уговаривать…

Дверь открылась, в кухню зашла Настя, она молча выбрала себе сосуд с питьем и села напротив меня. Рядом с отцом. Не со мной. На меня не смотрела. Словно и не было ничего этой ночью. Хоть бы поздоровалась, что ли, или просто улыбнулась…

Может, и действительно ничего не было? Но если так, то почему себя чувствую таким уставшим, как в студенческие годы после разгрузки вагона с сахаром?

Настроение у меня начало катастрофически портиться. Почему-то подумал о том, что совсем не оправдал ее надежд, а заодно и всего человечества. Слабаки мы в сравнении с инопланетянами. Вон, на нас даже не смотрят. Мужская половина в моем лице не оправдала надежд человечества.

— О чем разговор? — поинтересовалась девушка с протяжным и долгим зевком, прикрывая рот. Меня это порадовало. Значит, не мне одному тяжело досталась прошлая ночь. — Что обсуждаете?

— Григ отказывается идти в лабиринт.

— И правильно — что ему там делать?

— Как что? У человечества впервые появился шанс пробиться к чужим звездам и другим планетам, а он не хочет его использовать!

— Зачем вам артефакт? — Настя взглянула на меня, как мне показалось, с презрением — точно не оправдал надежд. — Вам не нужны другие планеты, вы со своей-то Землей не можете справиться.

— А я о чем только что говорил? — произнес я, попивая сок. — Она права…

— Она не права, потому что рассуждает с позиций своего мира. Если бы мы имели столько же времени на развитие, как они, то имели бы науку не хуже, у нас с ними почти один генотип.

— Не уверена. Вы уже довольно давно строите свою цивилизацию. А результат?

— Чем мы хуже вас? — снова вмешался в разговор я. Почему-то мне показалось, что девушка говорила обо мне. Стало обидно. Очень. Я старался, хоть и не помню ничего. Хорошо было, а ей, получается, не очень…

— Умом… и еще кое-чем.

Стало еще обиднее. Все-таки не получилось.

— Настя! Перестань так разговаривать с нашим гостем, это неприлично!

— Папа, неужели ты еще не понял, что он не гость?

— Как не гость? — Сергей Сергеевич растерялся от неожиданности. — Объяснись, пожалуйста!

— Это просто! — Настя посмотрела мне глаза впервые сегодня, и было в ее взгляде что-то непонятное. Может, прощение? — Скажи, кому принадлежит кордон?

— Думаю, тем, кто его построил, но, как понимаю, они давно умерли…

— Правильно, с тех пор кордон, этот дом и все, что здесь находится, принадлежат тому, кто живет в нем. Раньше мы с тобой были здесь вдвоем и считали его нашим домом, потому что сюда больше никто не мог попасть, ни с твоей Земли, ни с моей планеты…

— Да, дочка, в этом ты права.

— Григ теперь тоже находится здесь, так что все принадлежит ему так же, как и нам.

— А… — облегченно выдохнул профессор. Не знаю, что он там в этот момент передумал, но видно было, что волновался. Может, представлял меня своим зятем? — Но если он один из нас, то почему не хочет идти в лабиринт?

Они опять разговаривали между собой так, словно меня здесь и не было. Ну и подумаешь! Я допил свой цилиндр и стал думать, стоит ли мне еще выпить немного? Наконец-то мой желудок успокоился, внутри теперь что-то благосклонно урчало.

— Конечно, это его пугает, — вздохнула Настя. И глаза у нее на мгновение стали совсем печальными. — Все боятся лабиринта. Только у одних долг перед планетой больше, Чем самолюбие, у других меньше.

Меньше, как я понимаю, это у меня. Ну и пусть! Мне-то что? Мертвому все равно, что о нем говорят. Если сейчас начну что-то доказывать, сам стану мертвым. Спорить не хотелось — устал. Да и о чем говорить? Нет у меня долга перед родной страной! Как-то она не очень любила меня, почему же я должен ради нее идти на смертельный риск?

Даже не сомневаюсь, если у меня что-то и получится, то этого никто не заметит — ни планета, ни Россия. Думаю, меня быстро отодвинут от найденного артефакта, все заслуги запишет себе москвич, если, конечно, его на самом деле не сожрала кичи, а меня грохнет в тихом переулке наемный убийца. Все как всегда: спасителю человечества — крест или пулю, остальным — деньги и слава. Все эти мысли молнией промелькнули в моей голове, и Настя закончила:

— Поэтому артефакт достанется нам, а не вам.

— Следовательно, ты, дочка, сможешь его переубедить?

— Если помнишь, папа, я играю за другую команду.

— Помню, но ты наполовину земная, поэтому должна помогать обеим сторонам.

— Согласна только с тем, что артефакт получит тот, кто его достоин. — Девушка вздохнула. — У нас прав на него больше, чем у вас. Все ваши претензии к нему исходят из того, что когда-то мои предки прошли через лабиринт, спасаясь от смерти, и какое-то время прожили на вашей планете. Не было бы этого, вы бы и не знали, что существует лабиринт, а в нем спрятанный артефакт.

— Ты права, дочка, но сейчас не важно, кто из нас имеет больше прав.

— А что важно?

— Вообще получить артефакт. Пусть у вас больше прав, но самого предмета-то нет. Разве не так?

— Мы пытаемся его получить…

— Вы пытаетесь уже как минимум десять тысяч лет…

— Это правда…

— А сколько людей погибло в лабиринте?