— Да, — прикрыв глаза от удовольствия, прошептала в ответ.

— У тебя очень нежная кожа, к ней хочется постоянно прикасаться.

От его признания моё сердце встрепенулось. А между тем его руки продолжали поглаживать мои ноги, поднимались верх, он делал всё нарочито медленно, словно испытывая меня на прочность. Он не спеша переместил свои руки мне на бёдра и вновь продолжил свою сладостную пытку. Когда они прикоснулись к моим трусикам, я уже сгорала от нетерпения. Хотела, чтобы он быстрее снял их и вошёл в меня. Но Лютов решил меня, наверное, доконать, снимая их медленно, чем ещё больше меня возбудил.

— А теперь иди ко мне. — Я резко открыла глаза, Егор облокотился на спинку дивана и ожидал, когда я к нему присоединюсь. — Мил, прыгай ко мне на колени, хочу, чтобы ты была главной сейчас в нашем дуэте.

— Я? Главной? У меня не получится, — взволнованно отвечаю, но выполняю его просьбу.

— Да ладно! — рассмеялся он, схватив меня руками за попу. — По мне, ты недавно шикарно с этим справлялась, когда мне влепила наряд по кухне. Не нужно мной помыкать — я этого не приемлю.

— Я хотела совместить приятное с полезным.

— Да? — Он удивлённо приподнял свою чёрную бровь. — Объясни.

— Мы раньше часто всей семьёй лепили пельмени и шикарно проводили при этом время. Я просто хотела… чтобы мы… — Я замолчала, потому что не знала, как ему объяснить, что тоже хочу такие посиделки и в нашей семье.

— Хорошо, попробуем эту традицию привить и в нашей семье, если для тебя это важно. Но предупреждаю: часто практиковать подобное не будем, не моё это, сидеть и лепить плюшки.

— Пельмени, — поправила его и тут же не удержалась — сама его поцеловала. Пусть мой поцелуй был целомудренный. Но зато от души! Когда я отстранилась, Егор напряжённо смотрел на меня. — Извини, — смутилась из-за своей порывистости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не нужно извиняться, делай так чаще, мне нравится. Значит, не хочешь быть главной в интимном плане?

—Нет, не хочу. Предпочитаю, когда ты тут главный застрельщик. — Егор рассмеялся в голос, отсмеявшись, наклонился к моему лицу. У меня сердце затрепетало в ожидании поцелуя.

— А по-другому и быть не может… — выдохнул он мне в губы, с силой сжимая мои ягодицах. — Но тебе придётся немного попрыгать на моём члене. Это приказ, и он не обсуждается.

От его властного тона мурашки пробежали по спине и низ живота обдало жаром. Неужели меня это заводит?

— Запомни: в нашей семье я — глава, а ты — слабая женщина, которую я буду любить и лелеять.

Что?

— Лютов, а как насчёт равноправия? — возмутилась я, и от моего возбуждения не осталось и следа. Не то чтобы я была ярой феминисткой, но всё-таки не готова быть бессловесной овечкой. У моих родителей всё было иначе, они были как два партнёра.

— Равноправие? Ты серьёзно? Да хрен ты у меня будешь ходить на работу и вкалывать, как проклятая! Это моя задача, твоя иная.

— Я знаю, в чём моя задача, и не претендую на роль кормильца семьи, — нежно прикасаясь к его груди, решила успокоить вспыльчивого своего. — И я уже извинилась за инцидент в кухне, признала, что была неправа. Пойми, взаимоотношения в семье — это не одеяло, которое нужно перетягивать на себя, тут не может быть главных.

После моих слов взгляд Егора потеплел.

— И ты меня извини, вспылил я не к месту и не по делу. Привык командовать, вот иногда заносит. Чёртова привычка взяла верх, у нас, мужиков, если покажешь слабость, всё, считай, потерял управление бойцами. Постараюсь впредь не допускать подобного. Да и ты не относишься к женщинам, которые привыкли манипулировать мужчинами. Тут я глупость сморозил. Извини.

 — Егор… — у меня голос дрогнул от нахлынувших эмоций. Я вижу, как он старается наладить отношения, и это трогает до глубины души.

 — Эй, детка, только не плачь. — Теперь уже он дотронулся нежно рукой до моей щеки. — Ну, прости ты меня идиота, знаю, что много дров наломал и причинил тебе боль. Обещаю, что никогда такого больше не повторится. Ты даже не представляешь, что для меня значишь… — произносит он тихо и, наклоняясь к моему лицу, нежно касается своими губами моих. — Девочка моя… — произносит он на выдохе и вновь целует, вначале нежно, а потом…

Боже! Он буквально испепелил мой разум своим уже сумасшедшим поцелуем. Из горла вырвался стон, когда его пальцы оказались там, где всё пульсировало от желания. И всё, голова пошла кругом, а он продолжал меня доводить своими порочными ласками до безумия. Да что там, я даже не поняла, как оказалась без халата, немного пришла в себя, когда услышала его хриплое:

— Детка, приподнимись.

И опять поцелуй, от которого судорогой свело низ живота. Я послушалась и тут же вздрогнула, почувствовав прикосновение горячего члена к своему источающему желание лону. Он начал дразнить меня им, опускаясь поцелуями к моей груди, и вот его язык обводит мой сосок, вначале нежно, затем втягивает его в свой порочный рот и тут же прикусывает. Боже-е… Это было так… сладко, что я уже не сдерживала стоны, что вырывались из горла одни за другим, когда он меня так ласкал. Но вдруг он неожиданно резко насадил меня на себя, и я сдавленно охнула, моё тело словно молнией пронзило.

— Я люблю тебя, ангел мой, — выдохнул мне в губы, приподнимая и тут же резко опуская.

У меня дыхание перехватило, насколько было всё остро. Егор, ухватив меня руками за бёдра, начал нарочито медленно двигаться, нежно касаясь своими губами моих. Я буквально парила в невесомости, наслаждаясь каждым мгновением нашей близости, насколько это было до боли трогательно.

 — Я тоже тебя люблю… — вырвалось у меня, наверное, от переизбытка эмоций или из-за того, что я наконец отпустила себя, позволила чувствам взять верх над разумом.

Только сейчас поняла, что не могу противиться обаянию мужа. Он, как наркотик, проникал под кожу, одурманивая собой мой разум. Хотя… о чём я? Нет, не одурманивает, наоборот, только сейчас, нежась в его объятьях, я стала вновь живой. Нет больше той боли, от которой вдохнуть полной грудью тяжело, есть только чувство восторга и безграничное счастье. Но, главное, я чувствовала, что теперь всё будет хорошо.

 — Клянусь, ты об этом не пожалеешь! — произносит он с рыком и словно срывается, а следом за ним лечу в бездну и я.