Бандиты отскочили. Кэйсо-ин по инерции крутанулась на месте, и один из нападавших кинулся на нее. Она ловко выставила меч, который угодил насильнику в грудь, и тот рухнул на землю.

— Это научит тебя уму-разуму! — победоносно возопила она.

Остальные нападавшие заметили Янагисаву и его людей и бросились бежать.

— За ними! — скомандовал канцлер солдатам и обратился к Кэйсо-ин: — Все хорошо, ваше высочество. Вы в безопасности.

— Ха! — выдохнула она, махнув мечом в его сторону. — Получай!

Янагисава пригнулся, едва не схлопотав удар по голове. Кэйсо-ин явно не желала его слушать, принимая за одного из разбойников. Ее водянистые глаза горели безумием, гнилые зубы обнажились в зловещей ухмылке. Она снова попыталась достать его клинком.

— Я канцлер Янагисава, — проговорил он, отпрыгнув в очередной раз. — Я пришел, чтобы вас спасти.

Если, конечно, она его не убьет. Кэйсо-ин повело в сторону, и она споткнулась. Янагисава обхватил ее сзади за талию.

— Отпусти меня, ты, животное! — кричала Кэйсо-ин, извиваясь в его руках.

— Помогите мне! — приказал Янагисава солдатам.

Рэйко, Сано и два детектива подплыли к берегу и вылезли из лодки. Сано подозвал солдат и послал их искать Мидори. Потом Рэйко показала ему, Иноуэ и Араи путь к Царю-Дракону. В лесу кипели схватки между нападающими и защитниками. Боевые кличи и звон стали звучали в ночи. У Рэйко внутри все сжималось при мысли, что придется вернуться в ту спальню.

Они вошли во дворец через главный вход. Развалины казались безлюдными, брошенными похитителями, которые разбежались, спасая свою жизнь. Ведя Сано и детективов по лестнице наверх, Рэйко молилась, чтобы они нашли Царя-Дракона мертвым там, где она его оставила. Тогда он больше не причинит ей неприятностей и не расскажет Сано, что произошло между ними.

Они добрались до второго этажа. Запах благовоний струился из комнаты Царя-Дракона.

— Здесь, — указала на дверь Рэйко.

Мужчины выхватили мечи. Детектив Иноуэ осторожно вошел первым. Рэйко и Сано последовали за ним. Замыкал шествие детектив Араи. Передняя комната была пуста, снаружи доносились звуки боя. Они миновали отодвинутую перегородку. В спальне полностью одетый Царь-Дракон стоял на коленях перед алтарем, на котором горели свечи и благовония. От страха Рэйко замутило. Он повернул голову. После драки на его лице остались синяки и царапины. Под носом и на подбородке виднелись потеки крови. Он удивленно взглянул на Сано и детективов, но когда увидел Рэйко, его глаза загорелись.

— Анемона, — позвал он.

Сано вопросительно взглянул на Рэйко.

— Он думает, что я его умершая мать, — пояснила та, надеясь, что в дальнейшие объяснения пускаться не придется.

Обнаженный кинжал Царя-Дракона лежал на алтаре. Он взял оружие в руку. Сано прыгнул вперед, наставив на него меч.

— Положите кинжал, Данносин-сан, — сказал он. — Вы арестованы.

Царь-Дракон не обратил на Сано ни малейшего внимания, казалось, он не замечает никого, кроме Рэйко. Под распахнутыми халатами виднелся его голый торс и набедренная повязка.

— Ты была права, дорогая, — проговорил он. — Наше с тобой время скоро кончится. Злые силы, окружающие нас, загнали меня в ловушку. Теперь я должен совершить сеппуку и избежать позора плена.

Рэйко увидела два неглубоких пореза на его животе: он нанес себе легкие раны, набираясь смелости, чтобы убить себя. Кинжал с покрытым кровью острием подрагивал у него в руке. Сано и детективы с тревогой переглянулись.

— Перед смертью я должен кое в чем признаться, Анемона. — Голос Царя-Дракона дрожал от волнения. — Двенадцать лет я хранил тайну, давившую меня тяжелым грузом. Я должен облегчить свою душу перед тобой. — Его глаза просили Рэйко о снисхождении и сочувствии.

— Тебе не обязательно слушать, — повернулся к ней Сано.

Как бы ни хотелось Рэйко уйти и больше никогда не видеть Царя-Дракона, она чувствовала, что должна позволить ему выговориться, ведь это может быть связано с его преступлениями. И хотя она боялась, что он упомянет о событиях минувшей ночи, самурай перед ритуальным самоубийством заслуживает, чтобы его выслушали, пусть он и преступник.

— Ничего, — сказала Рэйко, — пусть говорит.

Хирата, Марумэ и Фукида потрясенно наблюдали, как в свете горящих факелов лес заполнила целая армия самураев.

— Откуда они взялись? — спросил Фукида.

— На остров напали! — в тот же момент догадался Марумэ.

— Вон там еще трое, — крикнул кто-то из толпы. — Хватайте их!

Хирата узнал голос. Душу наполнила радость, хотя нападающие и бросились в его направлении.

— Это наш корпус детективов! — обрадовался он и закричал: — Погоди, Като-сан! Не нападай! Это я, Хирата!

Боевые кличи сменились веселыми приветствиями.

— Значит, вы первыми пробрались сюда, — догадался Като. — А мы-то ломали голову, что с вами сталось.

— Сано-сан здесь? — беспокойно спросил Хирата.

— И он, и канцлер Янагисава. Где госпожа Кэйсо-ин и остальные женщины?

— Не знаю. Мы только что побывали в том крыле дворца, где позавчера видели их сидящими под замком. Но там их нет.

Далекие крики мешались с глухими ударами лодок о берег.

— Похоже, прибыли войска Токугавы, — заметил Като. — Операция превратится в хаос. Нам повезет, если мы не перережем друг друга вместо противника.

Еще несколько минут назад Хирата опасался, что похитители убили женщин, потом надеялся, что им каким-то образом удалось убежать. Теперь он с тревогой думал, что Мидори бродит по острову среди кровавого сражения и озверевших солдат, убивающих всех, кто попадется под руку.

— Помогите мне найти женщин, пока их случайно не поубивают, — обратился Хирата к детективам и повернулся к Марумэ и Фукиде: — Пойдем пошарим вокруг дворца.

Они осматривали развалины и густые заросли и вдруг услышали жалобный плач.

— Что это было? — спросил Фукида.

— Похоже на кошку, — заметил Марумэ.

Но Хирата, еще не до конца осознавая свою догадку, завопил:

— Мидори!

Он заметался среди деревьев и обломков, когда, услышав ответный зов, увидел ее. Мидори забилась в щель между разрушенной стеной и кустами. В ее руках был маленький сверток. Она выбралась из своего укрытия и бросилась в объятия Хираты.

— Ты пришел, чтобы спасти меня! — кричала она, захлебываясь слезами. — Я знала, что ты придешь!

И у Хираты защипало глаза. Он обнимал жену и от переполнявшей его радости не мог говорить. Мидори протянула ему сверток.

— Это наша новорожденная дочь, — сказала она и заворковала младенцу: — Посмотри, это твой отец.