Вызывающая улыбка Хосины не могла скрыть его грусти.

— Посмотрим, — сказал он и ушел.

Канцлер некоторое время смотрел ему вслед. Потом склонился над ограждением веранды и закрыл лицо ладонями. Госпоже Янагисава было жаль его, но душа радостно пела, ведь теперь у нее появился шанс. Лишившись любовника, покинутый друзьями, он будет нуждаться в опоре. А кто может служить ему преданнее, чем она?

Госпожа Янагисава вышла из-за дерева, таща за собой Кикуко. Канцлер поднял голову, и их взгляды встретились. Он был явно раздосадован, что она стала свидетелем его поражения, но все-таки заметил ее и не вел себя так, словно она не существует. Этот чудесный момент символизировал нечто новое. Госпожа Янагисава не знала, как сможет занять в сердце мужа место Хосины или помочь в реализации его амбициозных планов, но поклялась, что добьется этого.

В один прекрасный день он полюбит и оценит ее. Однажды он станет править Японией, а она будет рядом. И когда этот день настанет, ей больше не придется завидовать Рэйко.

Сано, сидя в своем кабинете, посмотрел на маячившего в дверях Хирату.

— Входи, — холодно пригласил он.

Хирата вошел, опустился на колени и поклонился. В его лице читались те же чувства, которые бередили душу Сано. Своеволие Хираты сводило на нет пять лет дружбы. Заботы, навалившиеся после спасательной операции, вынудили Сано отложить тягостный разговор, и это еще больше осложнило их отношения. И хотя Сано не любил наказывать таких преданных вассалов, как Хирата, он должен был поддерживать свой авторитет и крепить дисциплину, как того требует Путь воина.

— Твое умышленное неповиновение опозорило нас обоих, — сказал он. — Ослушание своего господина — это самое тяжкое нарушение бусидо. — Произнося эти слова, Сано невольно вспомнил, что сам много раз нарушал правила.

— Я очень виноват. — Хирата был удручен и подавлен, выговор словно придавил его к земле. Однако он смело выдержал взгляд Сано. — Позвольте, пожалуйста, мне объяснить свои действия.

Сано нахмурился, его оскорбило дерзкое желание Хираты оправдать свой поступок, но он был в долгу перед ним за прежнюю службу.

— Я слушаю тебя, — произнес Сано.

— Когда мы нашли похитителей, я подумал, что они могут вывезти женщин с острова, пока мы возвратимся в Эдо, чтобы проинформировать вас… или причинить им вред… прежде чем вы подоспеете… Мы вынуждены были выбирать: оставить женщин на милость похитителей или попытаться освободить их. Я принял решение, которое показалось мне правильным.

Сано подумал, что в действиях Хираты имелось рациональное зерно, но ведь и риск, на который он шел, был очень велик.

— По нашим подсчетам, на стороне Царя-Дракона сражались пятьдесят два человека. Ты противопоставил себя, Марумэ и Фукиду им всем. Ты понимал, что вернее всего тебя ждет неудача. Ты также знал, что похитители угрожали убить заложниц в случае нападения. Ты поставил женщин в большую опасность, чем если бы уехал оттуда.

Хирата тяжело дышал. Он понимал справедливость упреков Сано, но все же осмелился защищаться:

— Мы убили двадцать два человека Царя-Дракона. Сократив их число, мы дали женщинам возможность убежать из дворца, где он мог запереть и убить их, как только вы придете с войсками. С нашей помощью штурм прошел гораздо легче.

— Я это понимаю. Но результат не оправдывает действия. — Зная, что сам частенько следовал иному мнению и оправдывал им собственные поступки, Сано в душе обозвал себя лицемером. — Ты не мог всего этого предвидеть, когда решил ослушаться моих приказов. То, что все закончилось хорошо, — счастливый случай, а не твоя заслуга.

Хирата склонил голову.

— Вы правы, — с горечью признал он. — Я поступил недостойно и не ожидаю от вас прощения.

— Я уже простил. — Хирата изумленно взглянул на Сано, а тот продолжал: — На твоем месте я, возможно, поступил бы точно так же. Я не могу обвинять тебя за стремление спасти жену и ребенка, — мягко произнес он.

— Значит, вы не будете меня наказывать? — Надежда и удивление светились в глазах Хираты.

— Следуя протоколу, я должен был бы отстранить тебя от службы, — сказал Сано. — Но не хочу терять тебя из-за одной ошибки.

Тем более что Сано всегда игнорировал протокол.

— Рассматривай мой выговор и свой стыд как наказание, — заключил он. — Приступай к обязанностям. В следующий раз принимай не столь поспешные решения.

— Да, сёсакан-сама. Спасибо! — Хирата весь светился, кланяясь Сано. Румянец вернулся на его лицо.

Сано не сомневался, что принял верное решение, и неприязнь между ним и Хиратой улетучились, и все-таки определенная натянутость сохранялась. Хирата позволил себе перейти черту, и это непоправимо изменило их отношения. Что будет дальше, Сано предсказать не мог.

Празднование дня присвоения имени проходило в особняке Сано. Мидори сидела на подушках, держа дочь, которую они с Хиратой в этот шестой день после ее рождения назвали Таэко. Таэко попискивала и пускала пузыри, родственницы и подруги сюсюкали над ней. Маленький Масахиро протянул ей игрушечную собаку. Она тянула к ней свою крошечную ручку, он смеялся, а Мидори ласково улыбалась. Служанки принесли женщинам еду и вино. Стол был завален конвертами из красной бумаги с деньгами на счастье, подаренными приглашенными на празднование гостями.

Рэйко подошла к решетчатой ширме, отделявшей женщин от гостей-мужчин, которые вышли из банкетного зала в сад. Она была счастлива, вновь оказавшись дома, с семьей и друзьями, но томилась плохими предчувствиями. Госпожа Янагисава была где-то в доме, она стремилась сохранить их дружбу, несмотря на то что пыталась убить Рэйко. Кроме того, похищение показало, что безопасность всего лишь иллюзия. Ни любовь и сила мужа, ни могущество сёгуна не смогли защитить ее. Даже этот праздник не мог поднять ей настроение.

После возвращения с острова Рэйко неотступно преследовали ночные кошмары, в которых разбойники гнались за ней по лесу, а Царь-Дракон избивал ее. Она просыпалась с бьющимся сердцем, в полной уверенности, что по-прежнему находится в башне, а не у себя в постели со спящим рядом Сано. Во время бессонницы перед ее мысленным взором проходили кровавые картины резни. Она видела лицо Царя-Дракона, ощущала на себе его задумчивый взгляд, его горячее влажное прикосновение и дыхание. Мелодии, льющиеся из банкетного зала, казались ей плеском волн, который отныне означал для нее опасность.

Сано поднялся на веранду и подошел к решетчатой ширме.

— У тебя все в порядке? — спросил он Рэйко с нежной озабоченностью, которую постоянно выказывал после той ночи на острове.

Но воспоминание о случившемся разделяло их так же, как эта решетка.

— Да, все хорошо, — покривила душой Рэйко, не желая тревожить Сано и портить праздник. Даже когда они оставались наедине, она не хотела рассказывать постыдную историю о себе и Царе-Драконе.