Мы поехали за ними, но они уже выходили из пролива Йергын в пролив Сенявина. Там, на просторах, не прикрытых широким боком Иттыграна, разгулялась сильная волна, и мы поняли, что пора бросать косаток и возвращаться домой. Это оказалось не так-то просто: в тот вечер волна была какой-то особенно подлой, она била беспорядочно со всех сторон, а когда мы уже в сумерках с трудом доползли до Румилета, выяснилось, что там дует изрядный встречный ветер. Больше часа мы крались под берегом, где волна была чуть пониже, и добрались наконец до кордона в полной темноте. Пьяной тетки и ее спутников на «Урале» уже не было, так что мы не смогли даже поблагодарить их за то, что из-за них нам пришлось пойти в море, – ведь иначе мы остались бы на берегу и так и не встретили бы в этом сезоне косаток.

Дом для туристов в Гильмымыле был достроен, и на следующий год мы смогли вернуться на любимый кордон. На этот раз все было прекрасно: и тундра, и источники, и евражки, не хватало только одного – китов. Приехав в первый раз в Пенкегней на место прошлогоднего скопления, мы застали там лишь шестерых горбачей. Пустовало и место кормежки двухлетней давности. В поисках нового скопления мы обшаривали акваторию, обошли Иттыгран, найдя множество серых китов, и собрались было даже обойти Аракамчечен, но снаружи нас встретила сильная волна, и мы повернули обратно. Изо дня в день мы фотографировали в Пенкегнее одних и тех же горбачей, изредка к ним добавлялись один-два новых, но в целом за тот сезон мы идентифицировали всего 16 животных, тогда как в предыдущие два года встречали за сезон почти сотню разных китов.

Не было и косаток – лишь один раз я увидела с берега в бинокль одинокого самца посреди пролива, но, пока мы собрались и доехали до того места, он уже ушел в неизвестном направлении, и найти его мы не смогли. Появились и другие тревожные знаки: берега бухт были усеяны выброшенными волнами трупиками морских птиц, да и в море мы чаще обычного встречали маленькие пернатые тела, безжизненно болтающиеся на поверхности. Кайры – одни из самых успешных морских птиц – стали попадаться в лагунах, куда раньше никогда не заходили: похоже, в море стало совсем нечего есть, и они пытались кормиться скатывающимися из рек мальками лосося.

Горбачи вели себя так же, как и в прошлом году, – днем в основном отдыхали, а вечером начинали активно кормиться. Судя по всему, их основной добычей оставались эвфаузииды. Почему китов стало так мало – этого мы понять не могли. Некоторые горбачи приходили, держались в бухте день-другой и пропадали, но несколько животных пробыли там весь месяц, от первого до последнего дня нашей работы.

Уже в сентябре, незадолго до снятия, по пути от кордона в Пенкегней мы заметили в центре пролива большое птичье пятно – моевки и чайки вились на одном месте и камнем падали в воду, распихивая друг друга с истошными криками. Мы подъехали ближе, я сделала несколько кадров и приблизила картинку, чтобы рассмотреть, чем же они там кормятся. В клювах нескольких моевок отчетливо виднелись длинные и извилистые, как змейки, серебристые рыбки. Песчанка! Эта мелкая рыбка нередко служит массовым кормом для китов и морских птиц. Еще на Карагинском мы наблюдали, как горбачи кормятся стайками песчанки, переходя от одного истошно орущего птичьего пятна к другому и, вероятно, ориентируясь на крики птиц. Здесь горбачей пока видно не было, зато поблизости выныривал малый полосатик, явно не оставшийся равнодушным к птичьей трапезе. Мы порадовались за птиц, которые наконец-то могли наесться, и двинулись дальше в Пенкегней. Фонтанов нигде не было видно. Мы проехали вглубь бухты и заметили еще одно птичье пятно под берегом. Оно было красиво подсвечено солнцем на фоне темного склона сопки, и я попросила Ванюху подъехать поближе, чтобы поснимать. Мы приблизились, я застрекотала фотоаппаратом, и вдруг – ффух! – прямо в центре пятна вынырнул огромный горбач. Кит оказался из старожилов – он держался в Пенкегнее с самого первого дня нашей работы и вот наконец дождался, когда скучных эвфаузиид разбавят веселой хрустящей песчанкой.

Мы уезжали из пролива Сенявина со смешанными чувствами. С одной стороны, нам было радостно, что подошла песчанка, обеспечив достойную кормежку китам и птицам, но с другой – не оставляло беспокойство о будущем этих животных. В чем причина таких тревожных изменений, что происходит с экосистемой и к чему приведут эти тенденции в ближайшие годы? На эти вопросы нам только предстоит ответить.

Маленькая косатка лежит бревном на поверхности воды, уткнувшись носом в сетку, ограничивающую тесный – 30 на 10 метров – вольер. По его краям вода покрыта ледяной шугой, кусочки шуги тают на спине косатки. Снаружи минус 15, здесь, в крытом вольере, чуть теплее. По крайней мере, не приходится вылавливать льдины сачком, как в расположенных снаружи вольерах с белушатами. Впрочем, белухам лед привычен, они нередко зимуют в полыньях. А вот косатки обычно избегают льда и зимой откочевывают из тех районов, где он образуется.

Маленькая косатка по имени Кирилл не может никуда откочевать. Вместе с двумя сородичами – более старшим Витасом и совсем мелкой Александрой – он сидит в сетном вольере в бухте Средней недалеко от города Находки в Приморье. Кирилла поймали в Охотском море, чтобы продать в Китай, как это происходило с его предшественниками в предыдущие годы. Но в 2018 году что-то пошло не так. После неоднократных обращений Софьи Беляевой прокуратура внезапно заметила, что компании, которые ловят косаток для «культурно-просветительских целей», на самом деле конвейером отправляют их в китайские океанариумы, зарабатывая на этом огромные деньги.

Обоснование общедопустимых уловов на 2018 год сначала завернула государственная экологическая экспертиза, но не тут-то было: ближе к весне Росрыболовство объявило так называемую «корректировку» ОДУ, а состав экологической экспертизы полностью сменили, возложив ее проведение вместо московского Росприроднадзора на дальневосточный. Вероятно, это было сделано в надежде, что общественность ничего не заметит, а наши протесты можно будет, как обычно, проигнорировать. Но ситуация изменилась: мы больше не были кучкой фриков, взывавших в пустоту и бессильно бившихся головами о непробиваемые стены чиновничьего равнодушия. После публикаций в прессе, шумихи вокруг незаконных махинаций ТИНРО, выхода в свет фильма об отловах белух «Рожденные свободными» в России наконец-то начала подниматься волна общественного протеста против отлова морских млекопитающих. Не хватало лишь того, кто возглавил бы ее и направил в нужное русло. И такой человек нашелся.

Дмитрий Лисицын подключился к проблеме отловов еще зимой 2017 года, когда мы пытались предотвратить незаконную «корректировку» ОДУ и пользовались его опытом противостояния с чиновниками в различных экологических делах. Лисицын уже больше 20 лет руководит общественной организацией «Экологическая вахта Сахалина», и на его счету немало природоохранных побед над золотодобытчиками, нефтяниками, браконьерами и прочими вредителями. Из года в год Дмитрий и его юрист и супруга Наталия регистрировали нарушения, писали обращения, судились, отстаивая шаг за шагом природу своего острова. Весной 2018 года Лисицыны плотно включились в работу – и именно опыт и лидерские способности Дмитрия и юридическое мастерство Наталии позволили повернуть эту историю в новое русло.