Раньше я всегда считал, что наивысшего пика физической формы я достиг, когда завершил курс BUD/S. Но сейчас, проработав с Джейсоном пять месяцев, я был куда в лучшей форме. Не только колени пришли в порядок, — я весь находился в превосходном состоянии. Когда я вернулся во взвод, меня все начали спрашивать, принимал ли я стероиды.

Я привел свое тело в максимально возможную форму прежде, чем начать действовать. Теперь мне предстояло заняться кое-чем, что было поважнее, чем мои колени, — моим браком.

Это было тяжелым делом. Между нами накопилось много обид. Как ни парадоксально, в действительности мы никогда не боролись друг с другом, но от этого напряженность не уменьшалась. Каждый из нас мог не без оснований сказать, что он приложил немало усилий — и это автоматически означало, что второй партнер не оценил сделанное.

Проведя годы в зоне боевых действий вдали от семьи, я, похоже, просто забыл, что значит жить по любви: забыл о связанной с этим ответственности, откровенности и умении слушать. Благодаря этому мне было легче обходиться одному.

Примерно в это время вдруг объявилась моя старая подружка. Она позвонила домой, и Тая передала мне ее сообщение; подразумевалось, что она абсолютно мне доверяет и даже мысли не допускает, что кто-то может меня отбить.

Сначала я посмеялся над этим сообщением, но потом любопытство взяло верх. Вскоре мы с моей старой подружкой стали регулярно переписываться и созваниваться.

Тая поняла, что что-то происходит. Однажды вечером я пришел домой, она усадила меня и все разложила по полочкам — очень спокойно и рационально. Ну, по крайней мере, настолько рационально, насколько было возможно в подобной ситуации.

«Мы должны быть в состоянии доверять друг другу, — в какой-то момент сказала она. — Но, если мы продолжим движение в прежнем направлении, ничего не получится. Просто не получится».

У нас был долгий, откровенный разговор. Мне кажется, мы оба плакали. Ну, я-то точно. Я любил свою жену. Я не хотел разлучаться с ней. И я совершенно не был заинтересован в разводе.

Я знаю: звучит дико банально. Чертов «морской котик» говорит о любви? Да я бы скорее сто раз дал себя задушить, чем выносить подобные вещи на всеобщее обозрение. Но… это было так. И если я хочу быть честным, я должен об этом рассказать.

Мы договорились жить по определенным правилам. И мы оба согласились пойти к психологу.

Тая:

Мы дошли до такой точки, когда начало казаться, что я заглядываю в бездонную пропасть. Речь была не о детях. Мы перестали быть близки друг другу. Можно сказать, что в своих мыслях он отчуждался от нас, от нашего брака. Я помню, как я с ужасом рассказывала обо всем этом подруге. Мне нужно было с кем-то поделиться. И она дала мне совет: «Вот что тебе следует сделать. Ты должна все расставить по местам. Скажи ему, что ты его любишь, что хочешь быть с ним, но, если он решил уйти, ты не станешь его держать».

Я последовала совету. Это был очень трудный разговор. Но у меня имелось несколько серьезных аргументов. Во-первых, я любила Криса. Во-вторых, и это для меня было очень важно, я знала, что он хороший отец. Я видела, как он общается с нашим сыном и с нашей дочерью.

У него было сильное чувство дисциплины и уважения, и в то же самое время он умел прекрасно проводить время с детьми. Когда он оставался с ними, они буквально надрывали животики от смеха. Две эти вещи убедили меня в том, что я должна постараться сохранить наш брак.

Честно говоря, со своей стороны я тоже не была идеальной женой. Я любила его, безусловно, но время от времени в меня вселялся настоящий бес. Я отталкивала его. Поэтому нам обоим следовало сделать определенные шаги навстречу, если мы хотели сохранить брак.

Не могу сказать, что начиная с этого момента все пошло как по маслу. В жизни так не бывает. Мы много разговаривали. Я больше внимания стал уделять браку — больше концентрироваться на моей ответственности перед семьей.

Была одна проблема, которую нам не удалось до конца разрешить, и она касалась моего контракта и того, как служба во флоте отражается на долговременных планах нашей семьи.

Через два года следовало продлевать контракт; мы уже начали обсуждать условия. Тая ясно дала понять, что детям нужен отец. Мой сын стремительно рос. Взрослеющему мальчику обязательно нужен сильный мужчина рядом; тут я спорить не мог. Но я также чувствовал, что мой долг перед страной еще не исполнен. Меня научили убивать; я был очень хорош в своем деле. Я чувствовал, что могу и должен защищать своих товарищей no SEAL и других американцев. И мне нравилась моя работа. Очень.

Но…

Я метался вперед и назад. Это был очень тяжелый выбор. Невероятно тяжелый.

В конце концов я решил, что Тая права: другие могут выполнить мою работу по защите страны, но никто не сможет заменить меня в моей семье.

И я поступил со своей страной честно.

Когда настало время продлевать контракт, я сказал, что не буду этого делать.

Я до сих пор иногда сомневаюсь, правильное ли решение я принял. Раз я подготовлен для войны, а моя страна воюет, значит, она нуждается во мне. Почему кто-то должен делать за меня мою работу? Какая-то часть меня по-прежнему считает, что я поступил, как трус.

Служба в отряде — это служба во имя общественного блага. Будучи гражданским, я работаю ради собственного блага. Служба в SEAL перестала быть для меня работой; она стала частью меня самого.

Если бы все проходило в соответствии с принятым порядком, после второй командировки мне полагался бы длительный перерыв, во время которого я бы нес спокойную службу на базе. Но, по разным причинам, этого не произошло.

Командование разведывательно-диверсионного отряда обещало мне отдых после новой командировки.

И опять ничего не получилось. Не могу сказать, что я был счастлив по этому поводу. Как ни крути, это выводило меня из равновесия, и не раз.

Да, мне нравилась война, я любил свою работу, но меня раздражало, что флот не держит свое слово. С учетом всех проблем, которые были у меня в семье, я предпочел бы назначение, которое позволило бы мне быть поближе к дому. Однако мне указали на то, что интересы ВМС на первом месте. И, честно это или нет, но так оно и было.

Мое артериальное давление по-прежнему оставалось высоким.

Доктора винили в этом кофе и жевательный табак. Если им верить, то выходило, что перед каждым измерением давления я выпивал залпом десять чашек кофе. Кофе я, разумеется, пил, но далеко не в таких количествах. Мне строго-настрого было велено завязывать с кофе и с жевательным табаком.

Ну, я не стал спорить. Я совсем не хотел вылететь со службы по медицинским показаниям, или пойти по дороге, которая в итоге приведет к инвалидности. Думаю, некоторые удивятся моему поступку (с учетом сказанного выше), но я не хотел, чтобы меня заподозрили в трусости. Я бы перестал себя уважать.