К вечеру 12 ноября погода испортилась: после дождя резко похолодало, подул сильный ветер, началась гололедица, а затем разыгралась снежная пурга.

В связи с этим наступление корпуса было отложено. Метель бушевала в течение 13 и 14 ноября. Дивизии готовились к наступлению и вели усиленную разведку.

Во второй половине дня 14 ноября я принял решение начать 15 ноября наступление на Касторную независимо от того, какая будет погода.

Приняв это решение, я выехал с оперативной группой в части с тем, чтобы уточнить задачи дивизиям.

6-й кавалерийской дивизии приказывалось наступать уступом за 4-й кавдивизией в направлении Кулевка, Ясенки и прикрыть операцию корпуса с юго-востока от конницы Мамонтова; 4-й дивизии предстояло с рассветом 15 ноября выступить в направлении Новая Ольшанка, перервать железную дорогу Касторная — Старый Оскол, занять станцию Суковкино и нанести удар но Касторной с юга.

11-й кавалерийской дивизии с приданной на время операции резервной бригадой Колесова приказывалось в 5 часов утра перейти в наступление и, взаимодействуя с частями 4-й дивизии, атаковать противника в Касторной с востока и северо-востока.

Учитывая, что предстоит решающий бой за Касторную, в дивизии были посланы работники политотдела и штаба корпуса для помощи начдивам на местах. Распоряжение начдиву 11-й кавалерийской дивизии повез лично начальник разведотдела корпуса И.В. Тюленев в сопровождении разъезда. Ему предстояло наиболее сложное и ответственное дело, потому что 11-я дивизия только вступала в состав корпуса и мы не знали еще, насколько она боеспособна, не знали даже, где она находится — ее нужно было разыскивать в разбушевавшейся пурге. Поэтому мы и послали в 11-ю дивизию И.В. Тюленева — человека, в котором прекрасно сочетались качества способного штабного работника с качествами храброго боевого командира.

Вечером, когда я был в 4-й дивизии, ко мне прискакал посыльный из 6-й дивизии и сообщил, что на ординарцев, доставлявших мое распоряжение в эту дивизию, напали белогвардейцы. Наш наскочивший разъезд отбил ординарцев, но казаку, захватившему распоряжение, удалось ускакать.

В связи с этим я решил наступать силами 4-й дивизии на двенадцать часов раньше, чем было указано в распоряжении, не на рассвете, а с наступлением ночи.

Городовикову было приказано срочно собрать и построить дивизию, при этом одеть бойцов как можно теплее.

Пурга на ночь разбушевалась еще больше. Ветер валил с ног, мороз обжигал лицо, колючий снег бил в глаза.

Городовиков доложил, что части построены. Я вышел из помещения, сел на коня и подъехал к головным полкам дивизии. Бойцы, нахлобучив шапки и потирая от мороза руки, тихо переговаривались между собой. Продрогшие лошади жались в кучу, нарушая строй.

Объезжая полки, я шутя говорил бойцам:

— Ну, орлы, зябнуть разрешаю, а обмораживаться запрещаю. Всем бороться с морозом, как с врагом революции. Возьмем Касторную — там и погреемся.

Встав впереди дивизии, мы с Городовиковым повели ее за собой. До Новой Олынанки продвигались, ориентируясь по ветру, который дул с правой стороны. В Новой Олынанке повернули строго на запад. Темнота и сильный встречный ветер со снегом затрудняли движение, а встречающиеся на пути канавы и овраги, забитые снегом, представляли труднопреодолимые преграды. И все-таки к рассвету 15 ноября 4-я кавалерийская дивизия вышла на станцию Суковкино, где захватила врасплох подразделение пехоты противника и оперативный пункт штаба генерала Постовского, связывающий Касторненскую группу с конницей Шкуро и Мамонтова.

При допросе офицер оперативного пункта генерала Постовского показал, что белые войска в Касторной численностью пять — шесть тысяч заняли круговую оборону; в распоряжении Постовского находятся четыре бронепоезда, которые ночью по очереди курсируют в направлении Курска, а днем сосредоточиваются в Касторной, откуда и действуют в зависимости от обстановки; в частности, один бронепоезд вчера действовал между станцией Суковкино и Касторной. Генерал Постовский, показал далее пленный офицер, располагает также четырьмя бронеавтомобилями и четырьмя танками — последние следовали на Курск, но Постовский подчинил их себе; имеется в Касторной и артиллерия, но в каком составе, ему (офицеру) неизвестно; станция забита эшелонами со снарядами и патронами, значительная часть которых тоже следовала в Курск, но задержана в Касторной.

Я приказал этому офицеру вызвать к аппарату дежурного по штабу генерала Постовского. От имени офицера оперативного пункта я сообщил дежурному штаба, что, несмотря на метель, разъезды противника неоднократно проникали к станции Горшечное, а также пересекали железную дорогу севернее и южнее станции Суковкино. В связи с этим прошу выслать бронепоезд, чтобы прикрыть станцию и оперативный пункт от внезапного нападения.

Дежурный штаба Постовского ответил, что бронепоезд будет выслан, и в свою очередь просил передать Шкуро, чтобы он выслал усиленную разведку в восточном направлении от станции Суковкино.

Я спросил дежурного: нет ли данных, что красные намерены перейти в наступление?

Он ответил мне, что захвачен приказ Буденного, в котором говорится о наступлении. Но он (дежурный офицер) предполагает, что этот приказ красные подбросили с какой-нибудь хитрой целью. -«Наступление в такую непогоду маловероятно, но тем не менее, — заключил дежурный, — будьте начеку*.

Переговорив с дежурным офицером генерала Постовского, я приказал приготовиться к захвату обещанного им бронепоезда.

Для того чтобы не вызвать подозрений у команды бронепоезда, были приняты надлежащие меры маскировки. Я, Городовиков и группа бойцов, оставшихся на перроне, были одеты в бурки и внешне ничем не отличались от белых. Для большей убедительности, что мы белые, немного впереди нас были выставлены захваченные в плен жандарм и офицер. Бойцы, выделенные для захвата бронепоезда, укрылись по обе стороны железнодорожного полотна.

Ждать пришлось не очень долго. К перрону подошел белогвардейский бронепоезд, и командир его, щеголеватый поручик, молодецки спрыгнув на перрон, подскочил ко мне с рапортом: «Господин генерал, бронепоезд “Слава офицерам” прибыл в ваше распоряжение* (он принял меня за Мамонтова). Я прервал его и приказал следовать за мной в вокзал для обстоятельного доклада о положении в Касторной.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — щелкнув каблуками, ответил офицер и, окруженный нашими людьми, последовал за мной в вокзал, где и был обезоружен.

Поручик ничего не сказал нового в дополнение к показаниям пленного офицера оперативного пункта. Он лишь добавил, что на восточных подступах к селу Касторному начались бои; станция Касторная забита эшелонами с огнеприпасами, и, вероятно, опасаясь взрывов, командование группы Постовского предпринимает меры к эвакуации эшелонов, либо к рассредоточению их. Такой вывод он сделал, наблюдая маневры паровозов на станции.

На перроне послышались одиночные выстрелы, потом все стихло. Когда мы вышли из вокзала, наши бойцы уже захватили бронепоезд. На радость нашим артиллеристам, в бронепоезде был большой запас снарядов. Я велел распределить их между 4-й и 6-й кавалерийскими дивизиями, а бронепоезд подготовить к действиям в направлении Касторной.